Повести л-ских писателей - Константин Рудольфович Зарубин

И опять же: не то чтобы Закиров думал, что он, или Алинка, или любой другой человек, живущий в подлинной истории, застрахован от сумы и тюрьмы, от агрессии понарошечного мира «государств» и «экономических кризисов», не говоря уже об университетской администрации. Закиров был в курсе, что калейдоскоп с чудесными узорами привязан к аллегорическому бегемоту намертво, и почти не сомневался, что рано или поздно дурное, слабовидящее человечество похерит себя заодно со всеми проблесками знания. Но побочным – а возможно, что и не побочным, а очень даже ключевым, успокоительным эффектом этого фатализма было то, что в голове у Закирова стёрлась граница между сумой-тюрьмой и гибелью. Лишь теперь, ворочаясь на неразложенном диване среди неразобранных коробок, Закиров понял, что никогда по-настоящему не верил в ФСБ – не верил так же, как никто из нас по-настоящему не верит в собственную смерть.

На исходе той ночи ему пришлось пересмотреть свою калейдоскопно-бегемотную концепцию человеческого знания. Где-то в мучительном промежутке между началом четвёртого и рассветом Закиров понял, что всегда мнил себя и своих братьев и сестёр по постижению мира бесплотными духами, парящими в калейдоскопе. Теперь ему предстояло смириться с тем, что никаких духов нет, да и никакого калейдоскопа, по-хорошему, тоже нет и никогда не было. Был только несчастный дурной бегемот, который глядел на Вселенную своим единственным зрячим глазком, иногда пытаясь разгадать тугой головой её грандиозные тайны, но чаще, несравненно чаще высматривая, чего бы пожрать, где бы посрать и как бы спасти своих телят от крокодила, а себя – от бледнорожих обезьян, приехавших с винтовками на нелегальное сафари.

Попутчики Андрея Закирова

Санкт-Петербург.

28 августа 2018 года

Как отмечалось выше, последнее утро Закирова в Санкт-Петербурге началось около трёх. Добавим, что кончится оно по расписанию авиакомпании airBaltic: в десять ноль ноль.

Указать момент, когда Закиров решает покинуть территорию ФСБ, гораздо сложней. Пожалуй, что и невозможно. В голове Закирова в то утро так и не возникнет намерение уехать. Его решение (если это слово здесь вообще уместно) состоит из серии действий через силу и на всякий случай. Каждое действие кажется Закирову полностью обратимым. Поймёт, что уехал, он только задним числом: шесть дней спустя, в Риге.

Почему в Риге?

Потому что в паспорте есть открытая шенгенская виза, выданная консульством Латвии. Закиров же не собирался в апреле умирать от перитонита. Он собирался на конференцию в Рижском политехе. Конференция, естественно, прошла без него. (Жаль. Закиров любит выпить в Старом городе за европейский счёт.) Зато очередная наклейка со словами VĪZA и ŠENGENAS VALSTIS[14] из паспорта никуда не делась.

Кроме того, в Риге есть куда приткнуться на несколько дней. Там на улице Кришьяна Барона в красивом облезлом баухаусе снимают квартиру Вита Яновская с мужем и сыном. Большую квартиру, под сотню метров.

У Закирова никогда не было сестёр. Ни родных, ни двоюродных. Только братья. Вита Яновская – ближайший эквивалент сестры в его жизни. Яновские жили прямо через коридор от Закировых в коммуналке на Салтыкова-Щедрина. Вита была на класс младше, но всегда знала почти всё лучше Закирова, и особенно английский, литературу, математику и правила расстановки запятых. Её роль в закировской биографии переоценить невозможно: именно благодаря ей Закиров понял, что на свете есть люди, которые заведомо умнее него, и что печалиться на этот счёт бесполезно; полезней иметь таких людей под рукой. Вита оставалась под рукой, то есть в Питере, до нулевых. Они даже успели подружить своими новыми, собственными семьями. Потом она перебралась в Москву. Говорила, что до пенсии. Но через десять лет в исторической плоскости бытия (это там, где камлание вокруг идолищ) началась [ЗГНТМИ в именительном падеже, предлог, название страны в творительном падеже]. [ЗГНТМИ в винительном падеже, предлог, название страны в творительном падеже] Вита не выдержала. Она отрыла свои латышские корни и применила их по назначению: для переезда в Ригу.

Кроме Виты и визы надо упомянуть солнце. В начале седьмого утра оно выползает из-за жилого массива на востоке и, не встречая на пути занавесок, наполняет квартиру-студию безжалостным светом. Закиров встаёт с дивана. Он включает ноутбук и покупает билет до Риги. Приняв душ и побрившись, собирает свой «конференц-чемодан» – чёрную сумку на колёсиках, местами заляпанную позабытой субстанцией. Он выпивает полпакета ряженки. Доедает холодные яйца, сваренные позавчера. Полвосьмого вызывает Яндекс. Такси и спускается во двор, захватив мусор, но забыв обесточить плиту, холодильник и радиочасы, стоящие на коробке у дивана.

(Всё это через неделю обесточит Алинка. Убирать с дивана постельное и продавать квартиру придётся тоже ей.)

Яндекс-таксист хранит молчание от подъезда до аэропорта. Теоретически, Закиров мог бы использовать эти полчаса молчания, чтобы в последний раз поглазеть на город, где прожил целых тридцать шесть лет жизни. Но в такси его настигает запоздалый сон. Он вырубается, едва пристегнувшись. В следующее мгновение его уже трясут за плечо.

– Приехали, – говорит водитель. – Пулково.

Досмотр у входа, туалет, регистрация, сдача конференц-чемодана в багаж. Досмотр перед зоной вылета. У ленты сканера, выгребая обратно из контейнера бумажник, ремень и телефон, Закиров на миг деревенеет от ужаса. Чёрт. Зарядку забыл. В кухонной розетке, где чайник. Это упущение так напрягает Закирова, что паспортный контроль он проходит на автомате. Глядя в пустые карие глаза девушки в форме, он вообще не думает о том, что покидает территорию ФСБ. Он даже не думает про Диму Матвеева с кафедры энтомологии, которого зимой не пустили за границу за долги. Дима не уплатил в срок 11 тыщ 36 рублей земельного налога за нежилую дачу в Карелии. (Это 158 евро, по курсу на 5 декабря 2017 года.)

В зоне вылета Закиров успокаивается. Зарядка для самсунга не янтарная комната; найдётся и в Риге. Да, и что касается Риги. Надо взять подарочной водки для Виты. Вита, бедная, ещё не знает, что её ждёт.

Посетив дьюти-фри, Закиров идёт к своему выходу. До посадки шестнадцать минут, все сиденья у выхода заняты. Закиров подпирает спиной ближайшую стену. Он уже выключил телефон. Чтобы скрасить ожидание, он разглядывает других людей, которым зачем-то понадобилось лететь в Ригу именно этим рейсом. Очень скоро, буквально в течение суток, он их напрочь забудет. Словно и не разглядывал никого, кроме своих будущих соседей по шестнадцатому ряду.

Как было на самом деле, теперь не установишь. Но допустим, эта двуполая пара и вправду чем-то поразила его ещё до посадки. Чем? Вряд ли