Наваждение - Линкольн Чайлд

— Вот черт…

— Джон Вудхауз и сам был художник. Он окончил последнюю работу Одюбона «Живородящие четвероногие Северной Америки», нарисовал больше половины гравюр, после того как его отец неожиданно заболел.

Д’Агоста присвистнул.

— Так Трапп, видимо, считает, что «Черная рамка» принадлежит ему по праву!

— Я так и предположил. Оказывается, большую часть жизни он посвятил ее поискам, но в последние годы вдруг сдался.

— А чем он теперь занимается?

— Мне не удалось выяснить. Свои дела он не афиширует. — Пендергаст посмотрел в окно. — Нам нужно быть осторожными, Винсент. Очень осторожными.

Сарасота, штат Флорида

Городок Сиеста-Ки приятно поразил д’Агосту: неширокие, засаженные пальмами улицы, изумрудно-зеленые лужайки, спускающиеся к лазурным бухточкам, похожим на драгоценные каменья, извилистые каналы, по которым неспешно скользят прогулочные лодки. Берег — широкий, песок — белый и мелкий, как сахар; края песчаной полосы теряются в туманной дымке. С одной стороны — розовый закатный океан, с другой — роскошные отели и жилые дома, а меж ними — бассейны, особняки, рестораны.

Солнце садилось. Загорающие, строители песчаных замков и прочие пляжные бездельники — все как по сигналу замерли, глядя на запад. Развернули шезлонги, подняли видеокамеры.

Д’Агоста посмотрел, куда и все. Солнце — огненный оранжевый полукруг — погружалось в Мексиканский залив. До сих пор д’Агоста видел лишь, как солнце садится за нью-йоркские небоскребы да за нью-джерсийские заводские трубы, и теперь удивлялся: вот только что солнце было здесь, садилось, на глазах опускалось за бесконечную ровную линию горизонта… и вдруг пропало, только розовые полосы тянулись вслед за ним по воде. Он облизнул губы и почувствовал слабый вкус моря. Не нужно большого воображения, чтоб представить, как он поедет в какое-нибудь такое место с Лорой — когда все будет позади.

Квартира Траппа располагалась на верхнем этаже шикарной высотки, стоящей над пляжем. Детективы поднялись на лифте, и Пендергаст позвонил в дверь. После долгой тишины послышался легкий шорох: в двери открылся смотровой глазок. Еще одна пауза, затем щелкнули запоры, и дверь распахнулась.

За порогом стоял мужчина — невысокий, хилого телосложения, густые черные волосы зачесаны назад и смазаны бриллиантином.

— Слушаю вас.

Пендергаст показал свой жетон, д’Агоста — тоже.

— Мистер Трапп?

Тот посмотрел на один жетон, потом на другой и перевел взгляд на агента. На лице Траппа волнения или страха не было — только легкое любопытство.

— Можно войти?

Хозяин помедлил, потом открыл дверь пошире.

Детективы прошли через холл в гостиную, обставленную богато и кричаще: венецианские окна, обрамленные тяжелыми золотыми шторами, выходят на океан, пол устлан белым ворсовым ковром, в воздухе витает тонкий запах благовоний. С тахты на гостей смотрели два шпица — черный и белый.

Д’Агоста опять переключил внимание на хозяина. Тот ничем не походил на своего предка Одюбона. Маленький, шустрый, с тоненькими усиками и, учитывая жаркий климат, на удивление незагорелый. Его движения — быстрые, легкие — никакие сочетались с декадентским декором комнаты.

— Не присядете ли? — предложил он, указывая на массивные кресла, обтянутые темно-красным бархатом. В его речи слышалась едва заметная южная протяжность.

Пендергаст и д’Агоста уселись. Хозяин опустился на белый кожаный диван напротив них.

— Как я понимаю, вы не по поводу моего участка на Шелл-роуд?

— Совершенно верно, — ответил Пендергаст.

— Так чем могу служить?

Агент дал вопросу несколько секунд повисеть в воздухе, потом сказал:

— Мы здесь по поводу «Черной рамки».

Трапп почти не выразил удивления, только пошире раскрыл глаза. В следующий миг он улыбнулся, показывая мелкие белые зубы. Улыбка вышла не очень-то дружеская. Д’Агосте пришел на ум хорек — юркий и готовый куснуть.

— Вы хотите продать?

Пендергаст покачал головой:

— Нет, мы хотим ее осмотреть.

— Никогда не помешает знать конкурента в лицо, — заметил Трапп.

Пендергаст закинул ногу на ногу.

— Интересно, что вы упомянули о конкуренции. Это вторая причина нашего визита.

Трапп недоуменно наклонил голову.

— Хелен Эстерхази-Пендергаст, — четко выговорил агент.

На этот раз хозяин оставался совершенно спокоен. Он перевел взгляд на д’Агосту, потом обратно на Пендергаста.

— Простите, но раз уж речь зашла об именах, нельзя ли узнать ваши?

— Особый агент Пендергаст. А это — мой коллега, лейтенант д’Агоста.

— Хелен Эстерхази-Пендергаст, — повторил хозяин. — Ваша родственница?

— Она была моей женой, — холодно ответил агент.

Коротышка развел руками:

— Никогда не слышал этого имени. Сожалею. И если у вас все… — Он поднялся.

Пендергаст тоже быстро встал. Д’Агоста замер: он испугался, что Пендергаст набросится на хозяина, но агент заложил руки за спину, подошел к окну, выглянул наружу. Потом прошелся по комнате, разглядывая одну за другой картины, словно в картинной галерее. Трапп стоял на месте не двигаясь, только следил взглядом за Пендергастом. Агент вышел в холл, постоял немного перед закрытой дверью в гардероб. Затем он вдруг сунул руку в карман, что-то вытащил, коснулся замка на двери и — так же неожиданно — распахнул ее.

Трапп кинулся к нему.

— Какого дьявола?.. — сердито крикнул он.

Пендергаст сунул руку в гардероб, покопался там и вытащил снизу длинное манто, на котором были знакомые черно-желтые полосы — тигр.

— Да как вы смеете вторгаться в мою жизнь? — подскочил к нему Трапп.

Пендергаст встряхнул манто, оглядел сверху вниз.

— Такое и принцессе надеть не стыдно, — заметил он, с улыбкой поворачиваясь к Траппу. — Натуральный мех.

Агент опять сунул руку в гардероб и вытянул еще несколько манто, а Трапп стоял рядом, багровый от злости.

— Оцелот, маргай… целая галерея вымирающих видов. И ведь не старые — явно моложе Конвенции о вымирающих видах восемьдесят девятого года, не говоря уж о Законе семьдесят второго. — Пендергаст вернул меха на место и закрыл дверь. — Ведомство по охране рыбных ресурсов и диких животных непременно заинтересуется вашей коллекцией. Может, позвонить им?

Лейтенанта реакция Траппа удивила. Вместо того чтобы возмущаться, он вдруг заметно расслабился. Скаля в улыбке зубы, он сверху донизу разглядывал Пендергаста, словно заново оценивая.