Симфония времён - Жоржия Кальдера

Янус.

«Да, верно, ее звали Янус».

Он словно вытащил кирпич из основания стены, только стена при этом не рухнула. Это имя потрясло бога до глубины души и оставило после себя запретный привкус. Гефест не знал, откуда взялось это имя, но интуиция подсказывала, что он на верном пути.

Внезапно он ощутил знакомое присутствие и попытался абстрагироваться от гнетущих, запутанных мыслей. Подняв глаза, он увидел, что по галерее со всех ног бежит его помощник.

– Ваше высочество, я вас искал, – выдохнул запыхавшийся Лагос. – К нам только что поступили новые пациенты, которых нужно изменить. По-видимому, это крайне срочно…

– Что? – рявкнул Гефест, резко отталкиваясь от колонны и выпрямляясь во весь рост.

– На этот раз речь идет о восьмидесяти особях. Жители Стального города. Легионеры поместили их в зал ожидания, но их так много, что трудно поддерживать порядок. Следует ли нам перевести часть особей в темницу или вы предпочитаете заняться ими всеми прямо сейчас?

После произошедших на рассвете актов вандализма было очевидно, что вслед за ними последует неотвратимое возмездие. Однако Гефест не ожидал, что наказывать население придется именно ему. Он даже не думал, что его вызовут по этому поводу, полагая, что эту неблагодарную работу, как обычно, поручат Верлену, особенно после неудачи, которой закончилось превращение в Залатанных группы мятежных детей. По крайней мере, Орион считал это неудачей.

Гефест сжал переносицу большим и указательным пальцами: при мысли о том, какой объем работы его ждет, на него уже наваливалась усталость. К тому же богу предстояло принять серьезные решения, и это не давало ему покоя. В голове крутилось столько вопросов, что не получалось мыслить здраво. Более того, в данный момент ему совершенно не хотелось разбирать на составляющие человеческие тела и ковыряться в залитых кровью механических деталях.

– Прежде всего мне нужно увидеться с отцом, – заявил он, немного подумав. – Вернусь, как только смогу.

Он поспешно ушел, не дав помощнику возможности добавить еще что-нибудь, и быстро направился к лестнице, ведущей на верхние этажи Собора. Сейчас необходимо увидеть Ориона и спросить, известно ли ему что-нибудь об этой Янус. Следует прояснить этот вопрос раз и навсегда, раз уж это имя вдруг всплыло из глубин его памяти, пока он снова его не позабыл.

Не обращая внимания на центурионов, которые попытались его остановить, Гефест сам распахнул двери, ведущие в кабинет императора.

Как и ожидалось, отец стоял позади письменного стола, а перед столом замерли Верлен и Радаманте. Оба стремительно обернулись и удивленно уставились на вошедшего, в отличие от Ориона – тот едва удостоил сына рассеянным взглядом.

– Прошу простить мне это вторжение, но мне непременно нужно узнать, – начал Гефест, игнорируя тот факт, что, по-видимому, прервал важную встречу. – Кто такая… Кто… Кто…

Он коснулся горла, не понимая, почему не может произнести имя загадочной богини.

– Ну, говори же, раз уже это настолько срочно, – вздохнул Орион, устало взмахивая рукой.

– Кто… – через силу выдавил Гефест.

Он вдруг запаниковал. Немыслимо. Он чувствовал на себе озадаченный взгляд Верлена и пронзительный, преисполненный подозрения взгляд сестры, а также мысленные когти отца – Орион пытался незаметно проникнуть в его разум. Внезапная потеря дара речи потрясла Гефеста, но сдаваться он не собирался.

Гефест

Он быстро взял себя в руки и создал воображаемый туман, надежно скрывший его мысли, затем представил себе, что его мозг скрыт непрозрачным экраном и старался удержать его, в то время как давление Ориона на его разум все усиливалось.

Внезапно мысленные атаки императора прекратились, и Гефест смог вздохнуть свободно.

– Кто все эти люди в моей мастерской? – выпалил он. По какой-то неведомой причине он не мог в присутствии отца произнести имени богини из своего сна. – Почему они там находятся?

– Я не имею к этому никакого отношения, – тут же открестился Верлен. – Легионеры выполняли прямые приказы отца, а не мои.

– И это Первый Палач?! – воскликнула Радаманте. – Ты не только неспособен навести порядок в Пепельной Луне, но еще и вынуждаешь императора выполнять вместо тебя твою работу. Какой стыд! Я еще несколько часов назад узнала бы, кто осквернил храмы, если бы ты следовал инструкциям и арестовал сотню человек, как тебя и просили!

– Дневные патрули ничего не дали, как и мысленные поиски отца, – парировал Верлен. Он стоял, гордо выпрямив спину и сцепив руки за спиной. – Таким образом, я официально отказываюсь заключать в тюрьму и подвергать пыткам людей, схваченных ни за что!

– Довольно! – вмешался Орион. Воздух в помещении словно сгустился и завибрировал, так что дети правителя вздрогнули. – Радаманте, я не сомневаюсь в твоих способностях, но не советую тебе воображать, будто для того, чтобы отыскать виновников, скрывшихся даже от моего мысленного взора, достаточно схватить несколько случайных людишек. Гефест, я рассчитываю на тебя, сделай из этих арестованных наглядный пример того, что бывает с мятежниками. Что же до тебя, Верлен, я безмерно разочарован! Как я могу доверять своей Тени, если он позволяет себе ставить под сомнение мои решения? В твоих интересах подготовиться к воскресенью, потому что на этот раз число душ, которые ты заберешь, многократно увеличится…

– Полагаю, отец, вам следует обсудить это с вашим новым Палачом, – ответил Верлен. В его голосе прозвучала горечь, но на лице была написана решимость. – Потому что с меня хватит, я ухожу с этой должности.

– Наконец-то ты сказал хотя бы что-то разумное! – фыркнула Радаманте. – Долго же ты собирался с духом, мерзость!

– Не смей оскорблять брата в моем присутствии! – взревел Орион трубным голосом.

Казалось, в золотых глазах императора вспыхнули языки пламени, свет вокруг него померк, словно поглощенный его гневом.

Радаманте вдруг застонала, ее губы плотно сомкнулись, глаза округлились. Потом она прижала дрожащие пальцы к щекам и согнулась пополам от боли. Между ее губ показалась капля расплавленного металла, которая постепенно расползалась в разные стороны, образуя сетку, похожую на прожилки древесного листа. За несколько секунд материал растянулся во все стороны, превратившись в твердую стальную пластину, запечатавшую рот Радаманте.

По щекам богини потекли серебристые слезы, она во все глаза смотрела на отца в молчаливой мольбе прекратить эту пытку.

– Пошла вон! – приказал император.

Радаманте не заставила себя упрашивать. Подобрав черные муслиновые юбки, она бросилась к выходу, позвякивая нашитыми на платье металлическими украшениями; покрывающая ее голову вуаль взметнулась темной волной.

Гефест стоял, как громом пораженный: Верлен только что открыто воспротивился воле отца, а наказали за это их сестру…