Правда фронтового разведчика - Татьяна Алексеева-Бескина

У Бескина, как всегда, завертелась очередная «идейка» — «достать» железную дорогу. Прикинул все по карте, рассчитал. А тут в полк как раз доставили 57-мм длинноствольные противотанковые пушки, которые отличались высокой точностью и в то же время были легкими, малозаметными, мобильными. Еще под Старой Руссой Игорь попробовал такую пушечку: на старой разбитой дороге, приметив придорожные столбы, как-то «снял» выстрелом первый столб, метрах в восьмистах, затем второй, третий.

Точность поразительная. И вот такую пушечку, договорившись с командиром полка и артиллеристами противотанковой батареи, на руках, аккуратненько, под прикрытием ночи разведчики выкатили на нейтралку, на НП, к пушечке — снарядов штук двести, из артиллеристов как-то не нашлось лихих ребят вылезать днем на нейтралку. Игорь решил все сделать силами привычных разведчиков, а артиллеристов только попросил прикрыть огнем из полковых пушек, чтобы замаскировать точку на НП. Своих верных разведчиков обучил, как быстро восстанавливать после выстрела положение пушки — легкая, она сбивала прицел после каждого выстрела, хотя и уперли сошники в здоровенные валуны.

Утром, часов в семь, на насыпь выполз длинный состав — теплушки, платформы с грузами, классные вагоны. Цель была видна отлично. Игорь скомандовал артиллеристам начать маскировочный налет, который был нацелен по окопам противника, чтобы оттуда не успели проследить огневую точку на НП. И — начали.

Наводил командир сам, вспомнил опыт навешивания тридцати мин от выстрела до взрыва, прикинул, за сколько надо выложить двести снарядов. Все происходящее видел он один в стереотрубу. Первый снаряд положил в паровоз, из него шибануло паром, состав затормозился, дальше снаряд за снарядом пошел укладывать на вагоны — вдоль всего состава взад и вперед. В прицел, в стереотрубу было видно, как налетали вагоны друг на друга, вставали на дыбы, сыпались с насыпи, как из теплушек выскакивали люди, как стали рваться боеприпасы на платформах, в нескольких местах что-то загорелось. Игорь вошел в азарт, выложил весь запас снарядов, и враз все замолчало вокруг, только далеко, в семи километрах, горело, взрывалось, метались люди.

В полку разведчикам сначала не поверили, что один старший лейтенант смог уложить столько снарядов с таким эффектом. Результат-то пока видел один он, в прицел, разведчики слышали только разрывы, а артиллеристы били по окопам. Не поверили и в дивизии, тем более что начальник разведки полка для многих был бельмом в глазу, но кто тогда разгромил огромный состав с техникой, боеприпасами, живой силой? Наконец, через несколько дней взяли «языка» — удача разведчиков того же полка, допрашивал Игорь, с удовольствием слушал, как пленный рассказывал о нападении на состав партизан, правда, потом, сколько немцы ни искали их, ни прочесывали местность, следов пребывания партизанских групп на ней не выявили. Так и не поняли немцы, откуда стреляли, да так точно. В дивизии даже нашлись остряки, заявившие, что Бескин натаскал пленного на нужные показания, но завистникам пришлось языки поприжать, все было точно установлено, доказано, разведчик был позднее награжден за эту операцию орденом Отечественной войны.

Через несколько десятилетий в разговоре с соседом по даче был упомянут Салдус, где сосед служил уже в послевоенные годы. Выяснилось, что тот эпизод с обстрелом поезда до сих пор помнят старожилы, которые и рассказали о нем соседу, бывшему военному.

И вот более чем через полвека Игорь размышлял невесело, сколько же он один угробил людей, техники, но война имеет свои законы, свою шкалу ценностей, хотя и в мирное время, бывало, иногда чесались у него руки — вот сюда бы ту пушечку, вот жахнуть бы по сволочам домашним, отечественным, тутошним! А ситуации бывали за полвека крутыми, и не раз. Тогда перед ним был поезд, набитый врагами, которые имели целью уничтожить и его самого, но сегодня ход мыслей был другим: ну что они — мне, ну что я — им? Тогда был задор, азарт, молодая кровь играла, руки чесались поиграть пушечкой, а враги — всегда враги, их надо было уничтожать, тем более молодому коммунисту. А сейчас в душе горький осадок от тех дней, покаяние какое-то шевелится, душа мудрее головы, тем более молодой, горячей. Жаль, что душа у человека созревает последней, когда близка уже старость. Единственное оправдание находил сегодня разум в том, что при соотношении погибших в войне наших и противника как один к шести спасенных им соотечественников было много больше, чем загубленных тогда немцев.

Первый снег лег на землю, и пришла настоящая зима только на 31 декабря. Через неделю после Нового года приказ: сдать участок обороны другому соединению и передислоцироваться севернее, в район Тукумса. Дивизию сменяли зенитчики и какие-то дорожно-регулировочные части, состоявшие в основном из женщин, впервые попавших на передовую. Участок относительно спокойный, но пришлось все подробно объяснять, вводить в курс дела новичков.

К Тукумсу предстояло пройти более сотни километров пешим строем, частично — на лыжах, которые недавно доставили, перед началом перехода. Бескина вызвали в дивизию. Там со всякими словесными реверансами и комплиментами назначили в головное охранение — карты читал разведчик как никто и быстро ориентировался в обстановке, в дивизии это уже давно поняли. Приказано было прокладывать маршрут на местности по схеме, предписанной сверху.

Двигались вдоль фронта, по рокаде, в двадцати, местами в тридцати километрах от переднего края. Снега много, первые два дня Игорь шел на лыжах, потом ему предложили конные санки, дорогу выдерживал точно, достаточно сказать, что единственный раз, когда начштаба зашумел, что дорога проложена неправильно, и повел по-своему, пришлось возвращать людей обратно и идти по неприметному проселку, который указал разведчик. Схему приходилось выдерживать четко, составлена она была с учетом минных полей на территории движения. Продвигались успешно, кухни поспевали вовремя, а вот с ночлегами было как всегда — кому как повезет, не десятку разведчиков, а тысячам людей, кто в снегу на лапничке еловом, кто в шалашике, кто в заброшенной землянке, а спать хотелось в тепле, хотя морозы были некрепкие. В землянках, в заброшенных сараях набивалось в несколько ярусов. Людей тысячи, землянок на месте бивака две-три, вот и отбиваешься ночью от чьего-то сапога, который норовит тебе в лицо попасть.

Через трое суток заняли оборону в назначенном месте, сменив предшественников. Как всегда, первое — выяснить обстановку. О чем рассказали предшественники, выслушай, но на веру не бери. Ситуация, как бывало не раз, менялась за несколько часов, а участки обороны сильно растянуты.

В разведку ушла сначала разведрота дивизии, завязалась перестрелка, начальник разведки был ранен. На его место быстро переместили заместителя, а Бескина определили заместителем начальника разведки дивизии. В разведотделе дивизии встретили недружелюбно — ишь ты, герой, прославленный этакий, в газетах про него пишут!