Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев

Солнце клонилось к западу. От места встречи с учителем я был уже далеко. Чувство голода давало себя знать. Я доел остатки своего хлеба и решил устроиться на отдых. Выбрал укромное место среди зарослей терновника и собрался расстелить попону. В это время я услышал, как слева от меня кто-то пробирается через кусты. Кто бы это мог быть? Животное или человек? Громкий треск сухих сучьев приближался. Решил взглянуть поближе на возмутителя тишины. Пригнувшись, подобрался к прогалине между кустами. Смутно увидел фигуру мужчины. Он пробирался зарослями, ничуть не опасаясь, и собирал ягоды терна. Я не поверил своим глазам: Вася! Забыв про осторожность, громко окликнул друга. Мы бросились обниматься, не скрывая слез радости.

МЫ ОПЯТЬ ВМЕСТЕ!

А теперь судите сами: случайно ли это? Мы блуждали по чужой стране, не зная языка, совершенно не ведая пути друг друга. На четвертые сутки мы встретились в лесной чаще. Каждый из нас шел к этой встрече своим путем, неведомым другому. В это трудно, невозможно поверить, но ЭТО БЫЛО!

После трехдневной разлуки со своим товарищем по побегу мы направились к одному из заброшенных домов на окраине деревушки, затерявшейся между лесистыми холмами на северо-востоке Франции. Эту полузаброшенную деревеньку присмотрел мой приятель, когда мы отдельно друг от друга плутали целых три дня.

Где-то около часа ночи мы шагаем по сельской дороге. Тишина, только нет-нет да и вспорхнет где-то птица, разбуженная нашим появлением, заставляя и нас настороженно остановиться и прислушаться. Теплые летние французские ночи…

Прогретая за день солнцем дорога и ночью излучает душное тепло.

Наш путь лежал через эту деревню, где нам необходимо было подкрепиться у местных крестьян. Обычно наши потребности ограничивались несколькими спичками, щепоткой соли да дорогим для нас табачком…

За время наших скитаний по далекой чужой земле у нас появилось чутье на жилье. Вот и сейчас потянуло запахом скотины, дымка и чего-то уютного, жилого. И вот мы уже на окраине. Дома здесь разбросаны привольно по окрестным холмам, далеко друг от друга. Обычно мы с другом заранее намечали дом, в который можно было войти, не опасаясь последствий.

На этот раз домик был недалеко от дороги, вдали от соседей. Договорились, что спросим у хозяев соли, так как наши запасы уже кончились. Тихо подкрадываемся к дому. Окна, как обычно в тех краях, закрыты ставнями, и только в небольшую щель пробивается полоска света. Решаем посмотреть, кто есть в доме.

Над простым деревянным столом тускло светит керосиновая лампа. На столе скромный сельский ужин, от вида которого у нас засосало под ложечкой. У стола сидит молодой парень, а у него на коленях девушка. Она левой рукой обняла его за шею и о чем-то мило беседует с ним. Изредка они, крепко обнявшись, целуются, уверенные в своем уединении.

Мы с приятелем, совершенно не сговариваясь, отскочили от окна, оставив влюбленную парочку в покое. Сперва молча, а затем обсуждая между собой этот случай, мы пошли прочь от деревни по проселочной дороге…

Этот житейский эпизод унес нас далеко в мирные времена, в нашу прерванную юность. Да, жизнь все-таки сильнее войны и смерти! А ведь в это время где-то идут жаркие бои, а где-то…

Наверное, все вы видели широкие улицы в наших российских деревнях? Дома на них стоят широко, просторно, на значительном расстоянии друг от друга. Примерно так же выглядела одна из многих деревень на севере Франции в 1942 году. Правда, видеть мне ее пришлось ясной августовской ночью, при свете полной луны. Впервые за время нашей «экскурсии» по Франции нам встретилась такая широкая деревенская улица.

Большая часть домов этой деревни расположилась на пологом склоне холма, и лишь немногие на вершине. Мы с другом решили зайти в самый крайний дом на вершине холма. Увидев слабый свет в окне дома, мы поняли, что обитатели его еще не спят. Отворив дверь, увидели в большой комнате очень скромную, даже по сельским понятиям, обстановку. Сразу было видно, что хозяева не из богатых.

В доме было много детей самого разного возраста, которые создавали в доме веселый постоянный шум и гвалт. При нашем появлении шум сразу же стих. Все обитатели дома в растерянности и с недоумением рассматривали нас. Мы тоже стояли удивленные: до этого мы никогда не встречали в сельских домах таких многодетных семей. Хозяин и хозяйка с тревогой глядели на нас, на нашу прохудившуюся обувь, истрепанную и ветхую одежду, усталые и заросшие лица. Мы же, увидев явную бедность и нужду хозяев, как могли, извинились за внезапное вторжение и вновь вышли из дома на улицу.

Яркий свет луны заливал весь простор сельской улицы. Нам казалось, что в этот час все жители деревни уже крепко спят после дневных хлопот. И мы с Василием побрели посреди улицы с холщовым мешком через плечо. В нем была лишь банка из-под мармелада, служившая нам кастрюлей для приготовления пищи. Шли мы уже по левой стороне улицы и не встретили на ней ни одной живой души. Ряд домов по этой стороне нарушал один дом, как бы выступая вперед из общего строя. Из приоткрытой двери на землю легла узкая полоска света, которая и привлекла наше внимание. Но лишь только мы сделали несколько шагов в сторону приоткрытой двери, как из нее вышел на порог мужчина. Низкорослый, худощавый, лет за тридцать. Он что-то спросил у нас.

Приблизившись к нему, мы произнесли несколько заученных фраз о том, что мы русские, бежали из плена, нужны соль, спички, есть ли немцы? В это время из-за спины мужчины показалась небольшого роста женщина, такого же, как и он, телосложения.

С нескрываемой радостью хозяева пригласили нас в свой дом, а точнее, в небольшую комнату. С нашим приходом в маленькой комнате стало тесно. Посреди нее стоял стол, покрытый светлой клеенкой. На столе лежала развернутая газета и рядом с ней бензиновая латунная зажигалка. Именно она привлекла наше внимание. Ведь мы в пути часто бедствовали без спичек, без огня. Зажигалка могла бы нас здорово выручить. В Северной Франции, оккупированной немцами, населению остро не хватало и соли, и спичек, и табака. На протяжении всего нашего пути по французской земле радушные хозяева деревенских домов давали нам по пять, а то и по десять спичек.

Эти спички мне запомнились. Они были длинными, примерно раза в три длиннее наших. Долго не воспламенялись, а при горении сильно дымили удушливым сернистым дымом. Этот дым щекотал в носу и заставлял слезиться глаза.

Хозяева дома, занятые суетой по хозяйству, оставили нас на некоторое время без внимания. Зажигалка все это время дразнила нас своим золотистым блеском, лежа на самом краю стола. И я решился… Воспользовавшись отсутствием хозяев, я прикрыл зажигалку газетой и дрожащей от волнения рукой сунул ее в карман.

В это время в комнату вошла женщина и стала накрывать на стол. На столе появились несколько кусков хлеба, небольшой кусок сыра, четыре стакана и початая бутылка красного вина. Мы с другом молча наблюдаем за хлопотами хозяев. Они о чем-то долго совещаются, и вот женщина, подставив стул, достает с верхней полки небольшую стеклянную банку с вареньем. Мы видим на ее лице радостную улыбку. При этом она что-то говорит, пытаясь объяснить нам при помощи жестов смысл своих слов. Наконец мы понимаем, о чем она говорит. Оказывается, они хранили эту банку для праздника Рождества, но ради таких гостей решили ее открыть. Как только смысл сказанного дошел до меня, я почувствовал, что лицо мое горит, обожженное. стыдом и совестью. Как будто кто-то ударил меня по лицу. Каким же низким показался я сам себе! Стараюсь незаметно залезть в карман. Сжимаю потной рукой злополучную зажигалку. Теперь жду момента незаметно вернуть ее на прежнее место. И вот обжигающая руку зажигалка на столе под газетой. Холодный пот выступил на моем лбу.