Девочки-колдуньи - Надежда Беленькая

Но вдруг всё переменилось: стало темно, прохладно, словно она опустила лицо в воду.

Аля открыла глаза: на солнце надвинулась большая туча.

– Скоро дождь начнётся, – сказала она. – Мы промокнем.

– Ну и что? – безжалостно спросила Натка. – Подумаешь. Если вы отправились в путь на поиски колдовских событий, разве можно обращать внимание на такую ерунду?

– А когда они начнутся? – спросила Аля. – События?

– Они уже начались. Главное – поменьше болтайте и побольше присматривайтесь и прислушивайтесь.

Но они уже всё посмотрели, послушали и даже попробовали на вкус – Светка Синица сорвала и пожевала травинку, и та оказалась съедобной, а если набрать таких травинок побольше, из них мог бы получиться настоящий витаминный салат, – и с готовностью вскочили на ноги. Кристина поднялась последней. Ей почудилось, что она сейчас обнаружит вокруг себя не город, а что-то вроде городской окраины, где природа испуганно пятится под натиском цивилизации, но кое-где всё-таки остаётся в виде стрекочущих островков. Но вокруг был всё тот же город.

Наверное, Натка устроила привал не просто так: оказавшись в вертикальном положении, Кристина не могла определить, откуда они пришли и в каком направлении движутся. У неё даже голова закружилась.

– Ну что, готовы? – спросила Натка. – Тогда идём дальше!

И все зашагали дальше.

Есть места, где город уже не совсем город. Он будто бы пятится, временно перестаёт быть самим собой и делается прозрачным и призрачным, уступая место пустырям, поросшим лопухами и снытью, гнилым заборам, завалившимся сараям, выселенным домам с заколоченными окнами. Груды битого кирпича, мусорные кучи, ржавая проволока и куски арматуры встречают и провожают случайного путника. Узкие тропинки, протоптанные по этим странным местам, приводят к помойкам и свалкам. Бездомные кошки пересекают их в разных направлениях. Люди брезгливо обходят стороной эти подозрительные райончики, овеянные дурной славой.

Это была изнанка города, и Кристина угадывала, что Натка ведёт их как раз туда. Но зачем?

Через некоторое время Натка сошла с дороги и, пройдя по высохшей земле, кое-где покрытой чахлыми лопухами, углубилась в непроходимые с виду заросли каких-то низкорослых деревьев или переросших кустарников. Кристина, Светка и Аля в растерянности остановились, глядя в её удаляющуюся спину.

– Догоняйте, – махнула рукой Натка. – Чего испугались?

– Мы не испугались, – крикнула в ответ Светка Синица. – Мы идём!

Как всё-таки здорово было снова произнести это слово – «мы»!

Тут они заметили, что вглубь зарослей ведёт едва заметная тропинка, узкая, но совершенно отчётливая. Первой по тропинке двинулась Кристина, за ней устремилась Мелкая Аля. Процессию замыкала Светка Синица.

Чахлый лесок вокруг них был негустым, но колючим и преизрядно замусоренным. Перед ними открылся вид на покосившиеся сараи. Чуть в стороне темнел двухэтажный барак: окна на первом этаже были заколочены фанерой, а на втором чернели провалами, лишёнными стекол. Обнажённые стропила облизаны давним пожаром, крыша частично просела.

– А это точно Москва? – потрясённо прошептала Кристина.

– Не знаю, – так же тихо ответила Светка.

– Я знаю, – сказала Аля. – Это промзона. Не город и не загород.

Перед ними открылось совсем уже невероятное зрелище: между сараями и глухой полосой кустов помещалось нечто, напоминающее огород. Аля явственно различала кустики картошки – она цвела беленькими цветочками, морковь – её она узнала по пышной ботве и оранжевым корешкам, а ещё салат и укроп. Видимо, ухаживали за зеленью нерегулярно: из укропной грядки торчали высокие и уже успевшие пожелтеть зонтики, а петрушка с салатом давно переросли своё съедобное состояние.

За огородом раскинулся пустырь.

Они не сразу заметили, куда исчезла Натка, и наткнулись на неё внезапно: Натка сидела в тени полуразвалившегося и кое-где покрытого лишайником забора.

– Тс-с…

Она сделала знак пригнуться. Кристина, Светка и Мелкая Аля уселись на корточки.

Вначале Аля не понимала, что стало причиной тревожного сигнала, как вдруг услышала шаги. Это были очень несмелые и совсем не страшные шаги, и, если бы не реакция Натки, Але не пришло бы в голову прятаться. Что-то чуть слышно похрустывало – должно быть, битое стекло или кирпич: и того и другого вокруг было навалом.

Мелкая Аля затаилась, вросла в землю, почти перестала дышать. Она покосилась на девочек: с ними происходило то же самое. Их сердца бились мелко и испуганно, как зажатые в кулаке лягушата. Из-за дома-барака показалась старуха. Это была самая обычная городская бабка в трикотажных спортивных штанах, изношенном плаще, давно вышедшем из моды, и вязаной беретке. Но при этом она была вялая и тёмная, словно больная, и глаза у неё были будто бы неподвижные. Нет, всё-таки это была совершенно особенная старуха. А может, такой её много дней спустя вспоминали девочки, уже зная, что произойдёт дальше. Старуха перешагнула сгнившие, трухлявые доски, предварявшие вход в огород, и теперь находилась в нескольких метрах от них. В правой руке она несла чёрный пакет с чем-то не очень большим, в левой – садовую лопату с налипшими комьями высохшей земли. Аля была почти уверена, что старуха вот-вот устремится к одной из грядок: сейчас она вонзит лопату в землю и накопает молодой картошки.

Но, не дойдя до огорода, старуха остановилась в негустой тени старого дерева с искорёженными ветвями. Приглядевшись, девочки убедились, что это яблоня: из тёмно-зелёных листьев выглядывали мелкие светлые яблочки.

Старуха положила пакет возле ног и воткнула лопату в землю. Видимо, земля под яблоней была мягкой и рыхлой, и лопата вошла глубоко. Вскоре у ног старухи образовалась горка рыжей глинистой почвы. Затем она прислонила лопату черенком к яблоне и развернула пакет.

Девочки были готовы к чему угодно, только не к тому, что произошло дальше. Старуха сунула руку в пакет, пошарила там и извлекла небольшую рыжую курицу. Судя по всему, курица была мёртвой. Девочки рассматривали её несколько секунд – бессильное рыжее тельце, неожиданно длинная шея. В следующий миг старуха завернула курицу в синий ситцевый платок и положила в вырытую ямку.

Выпрямившись, она снова взяла лопату и забросала курицу землей. Немного постояла, что-то задумчиво пробормотала – девочки вслушивались, но не разобрали ни слова – и так же тяжело, неспешно, хрустя битым стеклом, двинулась туда, откуда пришла.