Бубновый валет - Фридрих Незнанский

«Грандиозный скандал на аукционе „Сотби“…» — Макс буквально впился в строчки глазами.

Скандал разразился, когда аукционные дома «Сотби» и «Кристи» опубликовали весенние каталоги выставляемых на продажу произведений современного искусства. Неожиданно оказалось, что оба дома предлагают покупателям одну и ту же картину. Бруно Шерман, «Натюрморт с желтым хлебом». Картина относилась к русскому периоду Шермана и была написана предположительно в 1910 году в Москве. Каждый дом был уверен в том, что выставляет оригинал, поскольку все сопровождающие документы на эти полотна у людей, пожелавших продать картину Шермана, были в порядке.

Обе картины немедленно отвезли в Варшаву на экспертизу к лучшему знатоку творчества Бруно Шермана Соне Ковальчик. Она сравнила два экземпляра «Натюрморта с желтым хлебом» и тут же дала заключение, что картина, предлагаемая на аукционе «Кристи», является подделкой.

«Но это лучшая подделка, которую я видела в своей жизни, — призналась Соня Ковальчик опечаленным представителям „Кристи“, которые срочно отозвали из печати весенний каталог и сообщили недобрую весть владельцам оказавшегося подделкой полотна. Обрадованные же представители „Сотби“ на ближайших торгах продали оригинал, принадлежащий владельцу одной нью-йоркской галереи, за полтора миллиона долларов.

«Занятное дельце, занятное», — раскачивался вместе с солидным домашним креслом (офисные его веса не выдерживали) компьютерщик Макс. Его задача упрощается. Надо узнать весь список действующих лиц: владельцев подделки, владельцев настоящего полотна. Свободно такие вещи не опубликуют, тем более что по факту наверняка ведется следствие.

Но Макс знал, кто мог ему поспособствовать в получении информации.

Начальник нью-йоркского департамента ФБР Майкл Майер давно перестал реагировать на шуточки по поводу своего имени и фамилии. Ну, надоело ему объяснять, что в год, когда его родители, Алек из СССР, после освобождения из немецкого плена сменивший суровую родину на непредсказуемую чужбину, и Лиззи из штата Массачусетс, назвали новорожденного отпрыска Майклом, фильм Карпентера «Хэллоуин» о маньяке Майкле Майерсе на студии «Коламбия Пикчерс» и в проекте не стоял! Впрочем, с шуточками приходилось сталкиваться все реже и реже: друзья по этому поводу давно отшутились, а новые знакомые не решались шутить с такой важной персоной, посвятившей жизнь не преступлениям, а борьбе с ними. Поэтому для него стало неожиданностью, когда в своей ежедневной интернет-почте он нашел сообщение, открывающееся такими словами:

«Начальнику нью-йоркского департамента ФБР Майклу Майерсу…»

Впрочем, он и тогда не обиделся:

— А-а, это же пишет мой русский друг!

Безукоризненно точный во всем, что касалось имен, дат и фактов, Макс из года в год перевирал на киношный лад фамилию Майера, и исправить это уже не представлялось возможным.

Так что же ему пишут?

«Дорогой коллега! Мы расследуем судьбу картин авангардиста первой половины ХХ века, члена группы „Бубновый валет“ Бруно Шермана. Узнали о подделке полотна „Натюрморт с желтым хлебом“, оригинал которого был представлен на аукционе „Кристи“…»

Далее следовали уже известные подробности.

Тема письма была настолько болезненно-насущна для Майкла, что он не замедлил соорудить отправленный по факсу ответ:

«Начальнику русской мафии Денису Грязнову»…

Эта шутка — микроскопическая месть за «Майерса» и дружеский намек на разоблачение финансовых махинаций, которое впервые объединило Майкла-Мишу и неразлучную компанию Турецкий — Грязновы.[6]

Поддельный «Натюрморт с желтым хлебом» принадлежал токийской галерее Muse. Настоящий — галерее New Art, владельцем которой является выходец из России Абрам Файн. Однако самое интересное, что, по утверждению владельцев Muse, приобрели они подделку не где-нибудь, а именно в галерее New Art, причем Файн лично приезжал в Токио, чтобы подтвердить подлинность работы Бруно Шермана. Файн все отрицает. Обе галереи безрезультатно судятся. Файна подозревают также в причастности к подделкам известных авангардистов, импрессионистов и постимпрессионистов. Если Вам удастся проследить русские связи Абрама Файна, Вы поможете правосудию».

Дописав сообщение и подставив подпись, Майкл полез в карман за коробкой мятных пастилок, как еще недавно тянулся за сигаретой. Сейчас ему как никогда за время отказа от никотина хотелось закурить. Не от огорчения, наоборот: только сигареты ему сейчас и не хватало для полного блаженства.

Это проклятое дело с картинами довело его до изнеможения. Учитывая, что Присцилла перестала жаловаться на то, что он уделяет слишком мало внимания ее эмоциональным потребностям, и начала осторожно спрашивать, не обратиться ли ему к психоаналитику, изменения стали заметны всем. Он начал подумывать, что, если продолжится в том же духе, он снова закурит. Это лучше, чем принимать успокоительные лекарства, от которых он теряет быстроту мысли и реакции. Майкл не желал успокаиваться, что бы там ни твердила Присцилла в концерне со всеми психоаналитиками, вместе взятыми. Он хотел довести дело до конца. До обвинительного заключения, которое подготовит прокуратура Южного округа Нью-Йорка. Сотрудники прокуратуры его видят в самых заветных снах. Ведь пострадавшим японцам ничего не удалось доказать. Они даже не смогли разрушить доверие коллекционеров в отношении Файна.

Перед Майклом встало брюзгливо перекошенное лицо Файна, который давал интервью сочувственно кивающей журналистке:

— Моя репутация осталась незапятнанной. Им ничего не удалось раздобыть против меня. В том, что действия неизвестных мошенников оказались приписаны мне, эмигранту и еврею, я вижу проявление скрытого антисемитизма, который, несмотря на внешнюю благопристойность, продолжает оставаться одним из факторов американской жизни.

Установить слежку за Файном не составило труда, однако значительных результатов она не принесла. Галерейщик вел размеренный образ жизни, проводя время либо у себя в офисе, либо дома за компьютером. Изредка совершал поездки на родину, в Москву, что характеризовало его с лучшей стороны: любовь к родным пейзажам, встречи с друзьями и близкими… Несколько странным могло показаться разве только то, что Файн, уроженец Ростова-на-Дону, почему-то предпочитает столицу России родному южному городу. Но если разобраться, никакого криминала в этом не было. Возможно, Файн просто тоскует по русскому языку… ну, и по каким-то еще компонентам, составляющим понятие «загадочная русская душа», перед которой Майкл, несмотря на неоднократные случаи общения с русскими уголовниками, продолжал благоговеть.

Несколько более весомых результатов удалось добиться, негласно призвав на помощь хакеров. Майклу могло крепко влететь за самоуправство, и результаты докладывать он не имел права, но ему показалась чрезвычайно занятной переписка, которую вел галерейщик с неизвестным адресатом под ником «mouse». Письма отправлялись редко и были, к примеру, такими: