Записки военного коменданта Берлина - Александр Котиков

— Органы самоуправления еще не сформированы, а комендатуры, видимо, на всех фронтах всесильными быть не могут. Это мне приблизительно ясно. Если у вас нет других указаний, позвольте приступить к работе?

— Подожди, не торопись, — сказал Соколовский, — по всему видно, что вам яснее, с чего начать. Но вам должно быть ясно, что вы составная часть армии и данная вам самостоятельность нисколько не освобождает вас от подчинения военной дисциплине. Более того, военная дисциплина и близость вас к руководству армией помогут вам поменьше делать ошибок и быстрее справиться с недоразумениями, которые будут исходить со стороны воинских частей.

За все время нашей беседы Соколовский и Курасов стояли у стен, я — недалеко от двери. Никто не присел за все это время. Соколовский как бы ушел в себя, потом поднял голову, пронзил меня пытливым взглядом. Когда он хотел что-либо внушить очень важное, всегда поступал именно так.

— Ты сказал, что от нас зависит, чтобы ты не наломал дров. Да разве в этом дело. Дров можно наломать и с нашей помощью. А надо хорошо, очень хорошо понять, что и ты и мы все только начинаем действовать, делаем дело, которого и задолго до нас никто никогда не делал. Это мы впервые в истории начинаем преобразование Германии вместе с немцами. Поэтому-то мы и должны быть чрезвычайно предусмотрительными и не рубить с плеча, быть разумными, рассудительными хозяевами. Держите с нами связь, мы вам поможем.

Я понял, что и Соколовский и Курасов хорошо сориентированы, но им нужно было приобщиться к тому опыту на местах, который мучительно добывали мы изо дня в день. Надо втягиваться в бой и смотреть, что получается. Началась очень ответственная, кажется, самая ответственная и самая крупная по своим масштабам операция по созданию миролюбивой Германии. А успех сам собой не придет, его надо завоевать.

На прощание генералы посоветовали не терять головы. Товарищи, ждавшие приема, приставали с вопросами. Меня тянуло к месту «боевых действий». А Галле надо забыть, что тебя волнует лично, и беззаветно отдаться главному — увлечь за собой друзей-однополчан.

Конечно, красиво бросить: «Вперед, в бой!» Но ни один бой не проходил без мучительного поиска штабами правильного подхода к решению поставленной задачи. В жизни мне всегда было ясно, что делать, не так трудно приходили решения и об очередности дел. А вот как делать, с чего конкретно начать, всегда рождалось мучительно тяжело. И в этих случаях я шел к людям, выспрашивал их, спорил, если было время, и потом вместе с ними находил ответы. И сейчас, посоветовавшись, пришли к выводу, что и в маленьком и в большом деле надо втянуться в него, в это дело, а на ходу внимательно следить за течением жизни, корректировать по месту и, найдя основную нить, решительно действовать. Да смелее действовать. Не думать, что можешь прожить жизнь без «шишек» на голове. Самое плохое решение может быть лучшим, чем бездеятельность в ожидании лучшего, идеально прекрасного финала.

Мы возвратились из «Кляйн Москау». Мои товарищи ждали, что я передам им руководства к действию, полученные от начальства. А я встал и ошарашил их простой банальной фразой, сказанной мне на прощание Соколовским. Но поскольку все несли ответственность за судьбу порученного нам дела, долг старшего начальника вынуждал меня сказать, что думают наверху, что думает сам начальник, спросить, что думают подчиненные, твои товарищи, посовещаться с ними.

Обо всем переговорили. И для надежности решили еще раз встретиться с Бернгардом Кенненом. Он был в обкоме компартии и быстро приехал. И снова беседа за полночь. Вопросов было много, но прошедшие два дня не прошли для нас даром. Заметно было, как все подросли за последнее время. Многое мы сами узнали, увидели, почувствовали. Личные наблюдения понудили задуматься над окружающим нас миром человеческих судеб, страстей, страданий. Вопросы в беседе с Кенненом ставились все более предметные, острые. За двое суток наши товарищи исколесили почти всю провинцию от Стендаля на севере до Цайца на юге, от Швайница на Эльбе до Альтмарка на северо-западе. Товарищи вникали во все тонкости устройства новой жизни: советских комендатур, районных магистратов, застывших заводских корпусов, созревающих злаков в полях, магазинов, складов. Нужно было знать все обо всем. Но самое главное, — узнать настроение людей, нужды немецкого населения. Настроения были разные, порожденные главным образом нищетой, крепко схватившей немцев за горло. На сей раз выступавшие на беседе товарищи больше говорили о насущных, конкретных проблемах, о которых они знали не понаслышке, а из встреч с своими соотечественниками.

Бернгард Кеннен объяснял политическую обстановку в провинции, положение различных социальных групп населения, положение и политический характер партий, разрешенных в советской зоне. Тщательно подбирал выражения в оценке их мест в блоке демократических партий, их социальной базы, их связей с западными зонами, с американцами в период пребывания тех в провинции. Ознакомил и с деятельностью церкви. Майор А. Макарушин заметил, что «посещение кирх не отличается бросающейся в глаза массовостью». Роберт Зивер объяснил это тем, что население еще не свободно от морального удара, нанесенного поражением Германии в войне с атеистическим государством, да и в последние годы немцы стали более равнодушными к кирхе, в их де краях это считается нормальным.

Роберта Зивера мы до этой встречи почти не знали. Коммунист, подпольщик, узник фашистского лагеря «Заксенхаузен». С ним мы позже крепко подружились. На вид это был коренастый мужчина с тяжелыми рабочими руками. Необыкновенно густые черные брови и пепельно-черная шапка волос придавали ему вид сурового человека. В действительности это был прямой, добродушный, скупой на слова и еще более скупой на похвалы человек. К тому, о чем он говорил, нельзя было не прислушаться. Я, когда доводилось слушать его, всегда проникался повышенным интересом к его тщательно взвешенной речи, каждое слово которой, каждую фразу он умел еще и отстаивать в споре с оппонентами. Когда же возник вопрос о назначении вице-президента провинции, Бернгард Кеннен, не задумываясь, назвал его кандидатуру.

Наконец, откуда следует ждать осложений? Социал-демократическая партия провинции попала в руки правых, явно с ганноверской ориентацией. К ним относится и руководитель СДП провинции Тапе. С уходом американцев все они маскируются под друзей и доброжелателей, а за их спиной стоит матерый провокатор Шумахер из ганноверского центра СДП. Мы искренне довольны, что лидеры этой партии в сильном разладе с партийными низами. Мы проверили на многих примерах и убедились, что низы СДП охотно идут на совместные мероприятия с коммунистами, а попытки лидеров столкнуть их с этого пути терпели провал. Это отрадно. В Дессау лидер СДП Юнгман стоит ближе к Отто Гроттеволю. Там обстановка более благоприятная, чего нельзя сказать о Магдебурге.

Провинция Саксония-Анхальт — промышленно-аграрный уголок Германии. Плодородная пойма рек Эльбы, Зале и притоков выглядит солидным аграрным районом, откуда поступает заметная доля сельскохозяйственной продукции Германии. В провинции возделываются ячмень, рожь, пшеница, овес, картофель, самые распространенные культуры — сладкий люпин, турнепс, брюква, свекла. Люпин и турнепс дают много азота в почву. Турнепс с первыми заморозками запахивают в почву, как азотистое удобрение. До семидесяти процентов земли принадлежит помещикам. Половина ее сдается в многолетнюю аренду. Помещик в провинции — фигура очень сильная, их здесь насчитывается около тысячи, также им принадлежит и большинство лесных угодий.