Внутренняя линия - Владимир Свержин

Згурский осмотрелся по сторонам, ища, кого зовет их спаситель, и с удивлением увидел четырех всадников, одним из которых была девушка. Прекрасная черноволосая девушка, притягательная странной, резкой красотой. Згурский потряс головой, точно отгоняя морок: эти — то откуда взялись? Спутники Лун Вана возгласом подтвердили, что слышали команду предводителя и… исчезли снова, точно растворились.

— Господь моя защита! — крестясь, прошептал Федор.

Должно быть, расслышав его тихие слова, всадник в чешуйчатой броне раскатисто захохотал, и в этот миг небо внезапно стало затягиваться тяжелыми свинцовыми тучами, ветер порывисто вздернул поникшую сухую траву, грохот потряс округу, и молния в резком диком великолепии расколола небо. Тяжелые капли дождя обрушились на иссохшую, точно старческая кожа, землю, на одежду, на лица, и вопль радости, перекрывающий гром, вырвался из тысячи шершавых от жажды глоток.

— Едем же!

Царский обоз двинулся вперед, но и пяти минут не прошло, как мир вокруг изменился самым чудесным образом: земля буйно цвела, среди высоких трав благоухали диковинные цветы, деревья радовали обширной тенью, в зеленых кронах весело щебетали птицы, и над всем этим сияло и тешило глаз безоблачное синее небо.

— Экое диво! — недоуменно озираясь, присвистнул Варрава. — Чей — то я не разберу — то ль убили нас, и мы уже в райских кущах обретаемся, то ли в лапы к демону попали.

— Я так думаю — к демону, — зыркнул из — под бровей на Лун Вана воевода. — Или к чародею. Где ж видано, чтоб из мертвого суходола да в Эдемский сад одним махом перескочить? Такое лишь в сказках, да и то не всякий день случается.

— Здесь устройте привал, — скомандовал загадочный вельможа, указывая на замечательную опушку, посреди которой красовались роскошные ковры, уставленные яствами. — О раненых можете не беспокоиться, они сейчас вновь будут здоровы. А нам, Францишек, — он улыбнулся, точно отец сыну после долгой разлуки, — следует поговорить с глазу на глаз.

И мир опять изменился. Исчезли деревья, травы, синее небо, и они вдвоем очутились в каменных хоромах.

— Ну точно, чародей! — выдохнул Згурский, поудобнее обхватывая рукоять сабли.

Но та выпорхнула из ножен и, впервые в жизни предав своего хозяина, перелетела через огромную залу и шмякнулась с печальным звоном на пол.

— Это ни к чему, Юй Лун.

— Отчего зовешь меня так? — насупился шляхтич.

— Оттого, что при рождении тебе это имя было дано.

— Неправда, не было такого. От рождения нарекли меня Францем. О том и в церковной книге записано.

— Скрижали вечности прочнее бумаги, пергамента или папируса. Впрочем, при этом рождении тебе действительно дали то имя, которое ты сейчас назвал.

— При этом рождении?

— Юй Лун, неужели сам ты так ничего и не понял?

— Что я должен был понять?! — вдруг обозлясь, выкрикнул Згурский. — Кто ты? Почему я здесь?

— Уж в который раз мы встречаемся с тобой, а ты все гонишь правду из сердца своего. Я твой дед, Юй Лун.

— Это ложь! Я знал, я помню деда.

Лун Ван снова поглядел на воеводу, как на ребенка:

— И да, и нет. Впрочем, чему тут удивляться. С потомством Даньму всегда больше хлопот, чем с детьми ее братьев.

— О чем ты говоришь?

— О твоей матери и дядьях. Ты уже видел их сегодня. В здешних краях Даньму почитают как богиню молнии.

— Моя дорогая матушка не богиня! Она шляхтянка из славного рода…

— Да, та мать, что произвела тебя на свет, и впрямь из рода Случесских. Но в тебе течет кровь, и главное — кипит дух Даньму. Прекрасной молниеносной Даньму из рода Лунов.

— Лунов?

— На вашем языке Лун означает «дракон».

— Чур меня, чур! — Згурский отпрянул к стене.

Вместо благодушного пожилого катайца в чешуйчатой броне, занимая едва ли не всю огромную залу, пред ним стояло грозного вида чудовище. Рука воеводы потянулась к сабле, но тут он с ужасом вспомнил, что та валяется в десяти саженях от него. В этот миг видение сменилось, и на месте дракона снова появился Лун Ван, но теперь с длинным змеиным хвостом, заменявшим ему ноги.

— Тебе не запугать меня, чародей! Пусть даже и жизнь мою возьмешь, и кровь выпьешь по капле, не предамся тебе душой!

— Глупый. Но храбрый, — усмехнулся человек — дракон. — Истинный потомок Даньму. Скажи, Юй Лун, ты знаешь истоки своего рода?

— Згурские — ветвь княжеского дома Ракоци из Венгрии. Уже больше двух веков, как мои предки осели в Польше, и все это время оружием и советом они честно служили королям Речи Посполитой.

— Иначе и быть не могло. А скажи, знаешь ли ты, откуда Ракоци попали в Венгрию?

— Это очень древний род! Они всегда там жили.

— Что ты знаешь о «всегда», маленький Юй Лун? Для тебя и те ничтожные сорок лет, что прожил ты в этом мире в привычном тебе образе воителя Францишека Згурского, — долгий срок. Послушай, что скажу тебе я, и открой душу для моих слов. Ракоци — впрямь древний род. Конечно, по вашим меркам. Больше тысячи лет назад они ушли из этих самых мест, когда Великая стена разделила народ хунно на две части. Среди вождей кочевников был и твой предок. Если желаешь, на досуге можешь сосчитать, каким именно по счету воплощением он был.

— Ты говоришь загадками, Лун Ван, — исподлобья глядя на чародея, угрюмо сказал Згурский.

— Я каждый раз надеюсь, что с обретением духа ты обретешь и память, и мне не придется снова и снова объяснять тебе очевидные вещи, — вздохнул Лун Ван. — Каждые восемь поколений потомство рода Лун вновь приходит на землю. В этом краю есть поверье, что если молния ударяет в дом или дерево, она выпускает из него дракона. Тебе ничего не напоминает это наивное верование?

— Если ты о молнии, которая ударила в дуб…

— О молнии, которая среди ясного неба ударила в дуб в тот самый момент, когда ты был к нему привязан в ожидании смерти. Именно в тот миг, дорогой мой внук, в шляхтиче Францишеке Згурском очнулся ото сна Юй Лун. Не случай, не силы небесные породили молнию, но ты сам, дракон, живущий в тебе, на мгновение уйдя из привычного мира, расколол дуб с легкостью, с какой ломается щепка.

— Зачем ты морочишь меня, демон? Чего хочешь? Зачем приписываешь нам родство? Нелепее этого я слыхом ничего не слыхивал.

— Юй Лун, Юй Лун, какой ты упрямый, какой глупый… Потрогай эти стены. Не правда ли, это камень?

— Да, — повинуясь Лун Вану, принявшему человеческий облик, подтвердил воевода. — По всему — наилучший мрамор.

— Неужели? — рассмеялся хозяин, и Згурский Почувствовал, как на руку его обрушился ледяной водопад, вокруг которого, точно издеваясь, плясали языки пламени.

— Твоему колдовству не испугать меня!