Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов

…Бежали дни. Мы почти заканчивали свои работы по составлению проекта, когда вернулись Срыбный и Фомич. В этот вечер, сидя у огонька, мы слушали отчет нашего товарища.

— Я плохо осмотрел район будущих изысканий, — говорил Фомич, — мы ехали все время по реке, поэтому и не могли уточнить, где пройдет трасса. Базу же поставили на правом берегу реки Дебин, против устья одного из левых ее притоков и немного дальше, чем намечали в плане. Но там мы нашли наиболее подходящее место — сухой берег и густой лес.

Зима проходила. Мы заканчивали проекты и понемногу стали готовиться к новым изысканиям. До отъезда оставалось еще много времени, и я решил съездить на базу, проверить ее состояние и при возможности посмотреть часть будущего маршрута изысканий. Мы со Срыбным и одним из каюров на двух парах оленей, впряженных в нарты, отправились в тайгу.

Взяв с собой маленькую палатку, печку, спальные мешки, продовольствие, два винчестера и одно охотничье ружье, мы, закутанные в меха, катили по белоснежной глади дороги, проходящей в основном по руслам рек. Ехали довольно быстро, и только встречающиеся на реках наледи заставляли нас сворачивать с накатанной дороги в тайгу.

Чувствовалось начало весны. Кое-где на припеке уже чернели проталины, на реке встречались небольшие лужицы. Солнышко днем так сильно пригревало, что мы вынуждены были постепенно снимать с себя часть одежды. Снег ослепительно блестел, и все время приходилось быть в темных очках. Несмотря на то, что с каждым днем становилось теплее, ночи стояли еще холодные и надо было все время топить печь, чтобы можно было в палатке спокойно спать, не залезая в спальные мешки. Мы ими редко пользовались, потому что в них кажешься беспомощным, спеленатым ребенком. На четвертые сутки добрались до базы. Это был небольшой домик, сбитый из неошкуренных лиственниц по образцу лобазов юкагиров. Пол хранилища, поднятый на высоту трех метров, выдавался во все стороны метра на два от сруба, сделанного из толстых бревен.

Внешне база была похожа на гриб и полностью исключала проникновение медведей и других зверей в хранилище, потому что забраться в домик можно было только по приставной лестнице.

База наша была цела, и продовольствие, закрытое брезентом, не тронуто.

Стояла чудесная погода, и мне хотелось проскочить вперед еще хотя бы на полсотни километров, чтобы разведать район предстоящей работы. Но наш каюр категорически отказался ехать дальше.

— Надо спеши юрта, — говорил он, — шибко вода скоро.

По каким-то только ему доступным приметам он предупреждал нас о скором паводке на реке. И в самом деле, лишь только мы тронулись обратно, как сразу заметили перемены. Вода по реке шла верхом, и под нартами лед прогибался и зловеще трещал. Об охоте мы и не вспоминали и почти без отдыха мчались вперед, делая небольшие остановки только для кормежки оленей.

На одном таком привале мы сняли с себя все меха и в ватных костюмах сидели у костра, готовя незатейливый завтрак. Каюр собрал оленей и угнал их на пастбище. Спустя немного времени он вдруг прибегает и взволнованно говорит:

— Моя нашла юрту медведя.

Мы сразу вскочили, схватили винчестеры и пошли за ним. Проваливаясь в снег, мы брели по его следу около километра. Наконец он остановился и поднял руку. Мы внимательно осматриваемся, но перед нами только крутой берег реки, густо заросшая пойма, большие сугробы еще не растаявшего снега да несколько упавших лиственниц. Где же берлога? Каюр показывает рукой на одиноко стоящее дерево, ветки которого примерно на метр-полтора от земли были покрыты инеем. Это оседал на них выходящий из берлоги пар от дыхания медведя.

Нас охватил охотничий азарт. Всем руководил каюр. Приготовив оружие, мы срубили длинный шест. Чтобы легче было двигаться вокруг берлоги, утоптали снег.

Пришлось довольно долго трудиться, прежде чем мы раскопали нечто похожее на вход в берлогу. Просовывая туда шест и шевеля им, мы почувствовали как что-то ударило по нашему шесту.

Ага! Мишка проснулся и начал сердиться.

Мы со Срыбным стали против входа, готовые открыть огонь, а каюр сбоку продолжал усердно ковырять в берлоге. Наконец снег под деревом зашевелился, в яме мелькнул бурый зверь.

Разворачивая снег, лохматый, с взъерошенной шерстью, к которой пристало много листьев, издавая свирепый рев, из берлоги выскочил медведь. Он встал на дыбы, покрутил головой и… закрыл глаза. Очевидно, свет и яркий снег ослепили его.

Я каким-то дискантом крикнул: «Пали!» — и два выстрела, сливаясь в один, огласили тайгу. Медведь хрюкнул и повалился на бок. Все произошло быстро и просто.

Стало уже смеркаться, когда мы закончили разделку туши. Медведь был худой, шерсть из него лезла прямо клочьями, но мы не могли бросить такой трофей. Пришлось остаться ночевать на этом месте, так как ехать ночью по реке становилось опасным. Сидя у костра, мы ели похожее на мочалу жесткое мясо медведя и вспоминали все пережитое на охоте.

Снова мы мчимся по реке. По льду идет уже много воды, и мы становимся на нарты, чтобы не промокнуть. Нарты как бы плывут по воде.

Олени проявляют признаки волнения. Начинает нарастать какой-то гул. Мы не можем определить, откуда он и в чем причина. Вдруг у нас на глазах лед на реке начинает вздуваться. Олени резко сворачивают с дороги и сломя голову мчатся к берегу. Страшный удар, треск, и мы летим с саней. Это нарты налетели на пень. Выломав дугу, олени умчались в тайгу, а мы, путаясь в одежде, собираем свои разбросанные пожитки и потираем ушибленные места.

На реке раздаются пушечные выстрелы, это под напором воды ломается лед. Из образовавшихся трещин бьют красивые фонтаны. Выстрелы переходят в скрежет и гул. Начинается паводок.

Величественная картина представилась нам. Всесокрушающая сила воды вздымала огромные поля льда, переворачивала и крошила их. Уровень воды резко поднялся. Со звоном льдины бились одна о другую, разбрасывая вокруг кусочки льда, искрящиеся на солнце, как алмазы.

Долго любоваться захватывающим зрелищем мы не могли, надо было ехать дальше. Починив нарты и упряжь, мы снова тронулись в путь. Теперь дорога стала труднее. Ехали целиной по тайге. В тени твердый наст снега выдерживал оленей и нарты, но на солнышке он проваливался, и олени быстро выбивались из сил. Ямы, ухабы, скрытые пни — все мешало нам двигаться. Кончилась прекрасная езда по реке. Вскоре пришлось торить дорогу на лыжах. Но это мало помогало, так как и под человеком снег проваливался. Остаток пути, пришлось ехать рано по утрам и вечерами, когда