Лесовик - Кингсли Эмис

– Нет. То есть да! Вроде как… зовет кто-то, подвывая, или что-то вроде пения без слов, просто гудит и гудит. И все время на ходу, ходит взад-вперед. Ты ведь слышал, так ведь?

– Да. Кто-то валял дурака, только и всего. Эми ничего не ответила, а через некоторое время сказала:

– Хочешь, пойдем ко мне. По телевизору будут «Лучшие хиты недели». Без двадцати шесть начинается.

– Спасибо, Эми, только боюсь, что на этот раз не получится.

– Ты говорил, что в прошлый раз тебе очень понравилось.

– Говорил? Ах да, но у меня запланированы кое-какие дела на сегодняшний вечер. Нужно переодеться, потом сразу побегу вниз.

– Ладно, папа.

– Я загляну к тебе попозже.

– Ладно.

Она ушла во вполне миролюбивом настроении. Я предпочел бы, чтобы на этот раз Эми устроила скандал. Она не прониклась ко мне доверием, а ее задумчивость вселяла лишь беспокойство; она знала, что я сказал ей неправду. Но не мог же я заявить: оснований для беспокойства нет никаких, не обращай внимания на эти крики, потому что все случилось где-то в восьмидесятых годах семнадцатого века.

Несмотря на это и несмотря на основательную встряску от недавних событий, которые я наблюдал собственными глазами – и в каких обстоятельствах наблюдал, – я почувствовал сильное облегчение. Мало кто из нас настолько крепок психически, чтобы, полагаясь единственно на свою внутреннюю убежденность, утверждать, что он остается в здравом уме, тогда как представленные факты будут впечатляюще утверждать обратное. Испытывая радость и гамму других чувств, я выпил в течение двух минут и без особых усилий два наполненных до краев стакана виски с содовой. После чего я отправился принимать ванну.

Я лежал в горячей воде и чувствовал себя почти в полном порядке. Сердце и спина ничем не напоминали о себе с самого утра. Джек Мейбери нашел бы что сказать по этому поводу, хотя я не смог бы рассказать ему, какие из моих сегодняшних развлечений отвлекли меня от эгоистического копания в самом себе. Я чувствовал себя трезвым, но поскольку понятие полной трезвости никак не согласовывалось со мной в течение многих лет, будет лучше сказать – довольно трезвым. Почти совсем абсолютно полный порядок.

«Лесовик»… Десятки, а то и сотни трактиров, пивных и постоялых дворов в Англии носят названия, имеющие отношение (как я читал где-то) к лесу; к древним народным празднествам в начале мая, когда какого-нибудь парня наряжали лесным чудищем, украсив его ветками и зелеными листьями; к лесничим или просто к лесникам, которые в былые времена носили что-то вроде формы зеленого цвета. Возможно ли такое, что моя собственная гостиница, получившая свое название в момент возникновения еще во второй половине четырнадцатого века, не подпадала под общее правило и что сверхъестественный прислужник Андерхилла существовал уже в те времена? Если так, то окрестить постоялый двор именем подобного существа – оригинальный способ привлечь посетителей. Но мысль интересная.

Меня разморило еще сильнее. Уставившись блуждающим взглядом туда, где стена соединялась с потолком, я увидел маленький сине-зеленый предмет, перемещающийся медленно справа налево. Поначалу лениво, а затем со всей поспешностью, на какую был способен, я стал гадать, что же это такое. Муха какая-то или мотылек? Только, конечно, с такой вот окраской не существует ни тех, ни других – в Англии, по крайней мере. И эта тварь перемещалась не как муха, которая делает быстрые молниеносные рывки так, что крылья и лапки сливаются в одно круглое или округлое черное пятнышко, и не как порхающий мотылек. Я видел: крылья этого создания – два крыла – поднимались и опускались в медленном, легко различимом ритме, а лапки – это было уже не так легко различить, их было две – подтянуты под тело, и имелась шея, а также голова. Это птица. Птичка размером с муху или как небольшой мотылек.

Я встал в ванне, расплескивая воду, и пригляделся повнимательнее. Да, это птичка; я видел, как лоснится ее оперение, и, напрягая зрение, разглядел отдельные ноготки у нее на лапках и уловил едва слышное трепетание ее крылышек. Я потянулся, чтобы схватить ее, но она исчезла на секунду из виду, затем снова появилась, вылетев из-за тыльной стороны моей сжатой руки. Я схватил полотенце, скомкал его и, зажмурившись, минуты две вопил, уткнувшись в него лицом. Когда я снова открыл глаза, птицы не было. Я стонал и всхлипывал в скомканное полотенце еще две-три минуты, затем вытерся им со всей возможной поспешностью, отсчитывая медленно секунды, и побежал в спальню. Если смогу одеться до того, как досчитаю до четырехсот пятидесяти тысяч, птица больше не появится – совсем или хоть какое-то время. Я старался одеваться по возможности с закрытыми глазами и даже ни разу не открыл их, завязывая вечерний галстук-бабочку, но все же мне пришлось взглянуть в зеркало, чтобы причесаться, и тут я увидел маленькую муху, которая вилась бесшумно вокруг моей головы. Я был абсолютно уверен, что это всего лишь муха, но тем не менее я ничего не мог поделать с собой и плюхнулся на кровать и какое-то время мычал и всхлипывал в подушку, продолжая по-прежнему вести свой отсчет. Я сделал себе скидку, скостив сто тысяч на этот отрезок времени, что было справедливым решением, потому что истерика, длившаяся не менее полутора минут, не предвиделась в моих первоначальных расчетах, когда я установил для себя финишную черту.

Я вышел за дверь, уже облаченный в смокинг, при счете четыреста двадцать семь тысяч; в конце концов оставался шанс, что я не увижу птицу хоть какое-то время. Я добрался до лестничной площадки без особых происшествий, несмотря на один зажмуренный и второй наполовину зажмуренный глаз. Там я налетел на Магдалену и послал ее разыскать Ника или, если это не удастся, позвать Дэвида. Затем я вернулся в столовую, в основном пробираясь на ощупь, сел, но не в то кресло, которое было повернуто к окну на фасаде, и сидел с закрытыми глазами. Прошло не больше минуты, как я услышал торопливые шаги и снова открыл глаза; я перестал считать – но до той секунды продолжал вести свой отсчет без какой-то особой цели. Дыхание у меня уже пришло в норму.

Ник вошел торопливо, я увидел Джека за его спиной. Оба были взволнованы: Ник – не более чем обычно, Джек – по-профессиональному, но без своей обычной менторской улыбочки. Он подошел вплотную и посмотрел мне в лицо:

– Что случилось, Морис?

– Мне привиделась какая-то чертовщина.

– На этот раз не привидения? – Он взглянул на Ника и затем на меня. – Я наслышан о твоих встречах с миром теней.

– Как ты оказался здесь, Джек?

– Я был на вызове и вот заскочил выпить чего-нибудь по дороге домой. И очень кстати, судя по всему. Ник, ты бы не мог позвонить Диане? Скажешь ей, что я задерживаюсь. – Он назвал номер, и Ник ушел звонить. – Итак, Морис, я весь внимание, что тут стряслось? – продолжил он с несвойственной ему мягкостью.

Я рассказал ему довольно подробно о лесном чудище, и о воплях женщины, и что Эми рассказала, как она тоже слышала их. Я промолчал о другом шуме, который мы оба слышали.