Агитпроп. Идеология победы - Константин Семин

Расскажите о своих впечатлениях от поездки в ЛНР, как вы там оказались, какова была цель?

— Я увидел у Прилепина в Фэйсбуке сообщение о том, что он собирает деньги и повезет помощь своим знакомым друзьям — лимоновцам. Поскольку у меня в этой среде тоже есть несколько знакомых (хотя сам я никак не отношусь к этой организации), я решил, что могу предложить свою помощь. Я позвонил Прилепину, он сказал: давай, присоединяйся. И я присоединился к гуманитарному «конвою», который он организовал. Помог тем, что забрал партию собранных в Москве ботинок, Захар ехал на своей машине, была еще большая «ГАЗель». Судя по его сообщениям в Фейсбуке, всего он собрал около 3.

Сколько времени вы там провели, где удалось побывать?

— Я был там около недели, преимущественно в окрестностях Луганска. Больше всего я ездил между Луганском и Краснодоном, посещал блокпосты, все, что вокруг, я посмотрел.

Удалось пообщаться с людьми? Какой у них настрой, какая обстановка там сейчас?

— Я ради этого и ехал. У меня не было желания увидеть войну, прыгать по баррикадам или окопам. Я больше хотел послушать рассказы простых людей, и эту задачу я выполнил. Настроения у людей смешанные. С одной стороны, это и приподнятое настроение, в то же время, к этому примешано чувство тревоги — что будет дальше с народной республикой, как дальше будут развиваться события. Там очень много проблем, начиная от постоянно висящей над городом угрозы внешнего вторжения, наступления украинских войск и заканчивая коммунальными сложностями, которые пока преодолеть не удается, и не ясно, удастся ли.

То время, которое длится условное перемирие, удалось ли местным руководителям использовать для наведения какого-то порядка в социальной сфере, решить проблемы с электричеством, водой, теплом?

— Там очень далеко еще до наведения порядка, очень много факторов этому препятствуют. По большому счету, после отделения Луганской, Донецкой областей — за Донецкую область не поручусь, но на луганском примере это видно — после фактического отделения от остальной Украины возникла необходимость перенастройки, а где-то и создания заново институтов управления на любом уровне — и на областном и на муниципальном. Пока это все очень здорово напоминает 1917 год. Там очень много несогласованности. Безусловно, предпринимают много усилий, чтобы все это упорядочить, но сделать это очень трудно, поскольку есть много полевых командиров, у всех у них свои интересы. Интересы к общему знаменателю привести тяжело, примешивается к этому и вопрос, связанный с собственностью, с распределением гуманитарной помощи. Кому-то достались какие-то объекты, которые ополчение контролирует и рассчитывает из этого в дальнейшем извлекать определенную выгоду, кому-то не достались. Неизбежно здесь возникают конфликты, выяснения отношений, и хотелось бы, чтобы этого удалось избежать, и луганская государственность обрела более стройные очертания.

На выходных в ДНР и ЛНР прошли выборы, а можете ли сказать, у кого больше власти и влияния сейчас — у руководителей республики или же у тех самых полевых командиров?

— Это зависит от того, о каком городе или поселке идет речь. В Луганске власть остается властью. В каких-то соседних городах, в Алчевске и других, там по-иному устроено, там больше власть у полевых командиров, но мне показалось, что у всех есть понимание того, что в одиночку в режиме этакой киевской феодальной раздробленности можно дождаться только Орды и крушения всей этой идеи. Поэтому, я думаю, что объединительная логика рано или поздно возобладает. Кроме того, там есть серьезные коммунальные проблемы, которые решать необходимо. Они стоят, может быть, острее всех остальных, даже вопроса отражения возможной агрессии. Скоро будет холодно, уже холодно, а вопрос с отоплением пока не решен, и он не может быть решен быстро по техническим причинам. Даже если бы Россия оказала довольно широкую техническую помощь (а определенную помощь Россия действительно оказывает), там в силу ряда узкоспециальных причин невозможно быстро решить вопрос с энергоснабжением Луганской области.

А успели ли пообщаться с кем-то из руководителей ЛНР, с полевыми командирами?

— Нет, и такой задачи не ставилось. Мне хотелось пообщаться с людьми, что называется, «на земле». Хотя, там все еще все достаточно просто, кабинеты не «обросли» секретаршами, и, даже заходя в кабинет руководителя Луганскэнерго, ты вдруг с удивлением обнаруживаешь, что это парень, который еще вчера работал системным администратором, а сегодня он сидит в бронежилете и решает, кому что подключать, у кого что отключать. Ополченец, который ездит с тобой по блокпостам, может внезапно оказаться депутатом Луганского народного совета, полномочий у которого в каких-то вопросах не меньше, чем у Плотницкого, а может и больше. Кто тут власть, зачастую, определить не очень легко. Но формально, конечно, процессом руководит Плотницкий, по местному телевидению выступает, просто это не было моим основным интересом.

Какие у людей ожидания от выборного процесса, что он даст?

— Надежд на радикальное изменение обстановки в связи с выборами я не заметил. Все воспринимают их как закономерное завершение процесса, начатого еще летом. Воодушевления, подобного тому, что мы видели на референдуме о независимости весной, нет, но ясно, что легитимизация этой новой государственности обязательно подразумевает какие-то выборы. Эти выборы воспринимаются именно так — дело даже не в личности кандидатов, за которых предстоит голосовать, а в самом факте проведения выборов, независимых от киевской власти. Другое дело, что люди подспудно пытаются до каждого, приезжающего из Москвы, донести мысль, что им очень-очень хотелось бы побыстрее в Россию, чтобы Россия еще четче обозначила, насколько ей не все равно.

А насколько сейчас Россия это показывает, заметно ли, что у Москвы есть какая-то стратегия в отношении республик Новороссии, на официальном уровне?

— Мне кажется, что на сегодняшний день самый важный уровень — это военный. И, насколько я могу судить, в этом отношении ополченцы со стороны России получают все, что необходимо, разумеется, не от официальной России, а России как общества. Главный вывод, который я сделал из поездки — никто ничего не «слил» и так просто никто ни от чего не откажется. Я надеюсь, что предательство, обратный ход, отмена всего того, что произошло, уже невозможны. По крайней мере, никаких предательских настроений я не заметил, а увидел, как раз, противоположное.

Насколько сильно различается ситуация в ЛНР и ДНР в основных сферах — военных, социальных, гуманитарных вопросах?

— Я думаю, сильно отличается по той причине, что там города разного масштаба, разная промышленная инфраструктура. Донецк — это миллионник, Луганск — значительно меньше, а если посчитать всех тех, кто уехал, то совсем пропорция получается очевидная. Это накладывает свой отпечаток. В Донецкой области по-прежнему есть серьезные олигархические интересы, в частности, Ахметова, которые, по-видимому, не имеют прямых аналогий с ситуацией в Луганске, потому что тамошние олигархи, как я понял, растворились в воздухе, либо выжидают, чем все закончится. У них нет таких лакомых кусков собственности, как в Донецкой области, которые заставляли бы их очень сильно переживать и беспокоиться. Там нет предприятий типа «Азовстали», других крупных заводов. Кроме того, уж не знаю, по какой причине, но за 23 года украинской государственности Луганская область пострадала гораздо больше, как я могу судить. В Луганской области происходила гораздо более живодерская деиндустриализация, и эти руины, остатки предприятий, уничтоженных за время правления незалежных украинских властей, они настраивают людей на совершенно другие мысли. Думаю, что отчасти этим и объясняется такой легкий, а может и не очень легкий, левый дрейф Луганской народной республики. Они недавно приняли герб, очень сильно напоминающий советский. Поскольку в Донецкой области все выглядит иначе, там есть предприятия, которые работают, где люди получают от Ахметова зарплату, а в Луганске и безработица другая и деиндустриализация другие масштабы имела, в ЛНР и среди депутатов народного совета и простых ополченцев, среди людей, с которыми я разговаривал, везде левые взгляды, ностальгия по советскому проекту гораздо более явственно ощущаются. Опять же, не знаю, как она ощущается в Донецкой области, потому что в этот раз я там не был.