Медиум поневоле - Анна Герд

вкусный кофе. Для людей с неугомонной фантазией есть масса добавок и вариантов кофе с молоком, со сливками, специями и приправами, и даже шоколадом.

— Семен, пообещай мне, что ты дослушаешь меня до конца. «Это очень важно», — сказала это мягко, но настойчиво как заправский психиатр.

— Хорошо, — парень был растерян, ёрзал на табурете и чувствоствовал себя неуютно.

Понятно, если я хочу, чтоб Семён раскрыл мне свою душу и поверил, сначала я должна ему раскрыть свою. И все же решила пощадить парня и не рассказывать ему про Элирию.

Начинаю свою историю.

В ноябре мы с Костей начали встречаться, как ты помнишь. Позже он стал моим первым мужчиной, потом перед самым новым годом, я подслушала интересный разговор. Пересказала беседу Кости с Настей и свои выводы по ней. Рассказала про коньяк и вскрытые вены, про больницу и диспансер. При этом глядя в окно с отсутствующим видом. Как будто это касается не меня. Строго говоря так и, есть девушки пережившей эту драму больше нет. Семён хмурится и сжимает кулаки.

— Видимо какое-то время я все-таки была мертва, ничем другим последующие перемены я объяснить не могу. Вдохнув побольше воздуха, ныряю в откровенность, как в глубокую пучину моря.

Рассказала, как встретила Матвея Ивановича, не вдаваясь в подробности, объяснила, что помогаю в расследовании. Набираю воздуха в лёгкие и погружаюсь ещё глубже, морская глубина мутнеет и темнеет, мне кажется я даже ощутила холод по коже.

Выложила как на духу о Маше, как видела ее на кладбище, у академии и у себя дома. Парень поражено смотрит на меня, принимаю его реакцию, в дурку не звонит уже хорошо.

— Понимаю, что это практически не реально и мне сложно поверить, но сейчас попрошу Машу подтвердить свой рассказ, хорошо? — вот почему я чувствую себя так глупо. Как дешёвая гадалка на рыночной площади, с наивными и неуместными предсказаниями. Семён сидит с каменным лицом, ну вот — начинает злиться.

— Маш, помоги мне убедить твоего брата. — если сейчас ничего не выйдет, я потеряю друга.

И она рассказывает мне о случаях из их детства, о собаке по кличке Беркут, о воровстве конфет, о сломанной ноге Семёна и цветочках на гипсе. Все это передаю Сёме и его лицо разглаживается, кажется он оттаял.

Открывает вино, и бурчит «знал бы, брал бы водку», и ещё «предупреждать надо». Обруч, стянувший грудь в предчувствии неминуемой беды, постепенно отпускает и дышать стало легче. Мы пили вино и не спешили перейти к главному. Потом друг метнулся в магазин и притащил ещё вина и два больших апельсина. Открыли, но пью в основном я. Семён растерян, конечно тяжело это вывезти. Не знаю, как повела бы себя на его месте, но думаю в разы грубее и злее. Маша рассказывает об аварии. Я передаю.

Оказывается, Маша записалась в автошколу, и Влад часто учил любимую вождению. В тот вечер Маша попросилась за руль, Влад отказывал, но девушка настаивала и после десяти минут уговоров он сдался. Алкоголь почти выветрился, дорога хоть и темная, но прямая. Аргументы были резонными, и парень уступил. Потеряв концентрацию, Маша не увидела большегруз припаркованный, в темноте.

Вот и вся недолга. Она жалеет, что так нелепо распорядилась свой жизнью и жизнью любимого, но ещё больше её мучает боль родных. Она наблюдает за ними. У папы есть мама, у мамы папа и они держат друг друга на плаву она видит их безусловную любовь, как они опекают и спасают один одного каждый день.

И Семёна, который тонет в отчаянии. Увидев нас на кладбище, она поняла, что дружба может стать тем, что не даст ему опустится на дно безысходности. И поэтому у нее есть последняя просьба. К Семёну прожить жизнь за себя и за нее, радоваться и наслаждаться жизнью за двоих, исполнить ее мечту о поездке в Японию и прыжке с парашютом. И ещё она просит его, поддержать меня. Так как я тоже одинокая и потерянная душа.

Меня умоляет быть и дальше другом ее брату. Таким другом, которого она увидела там на кладбище, держащим его за руку в трудную минуту. Все это слово в слово передаю Сёме.

В конце истории Семён плачет, не таясь и не кривляясь. Слезы ровными дорожками бегут по его лицу. Кажется это и есть его очищение от боли.

Я же рыдаю как ребенок, вытирая кухонным полотенцем красные щеки и нос. Семён садится рядом, обнимает и похлопывает по плечу, успокаивая. Маша подошла к Семёну, коснулась его головы и исчезла. Я опять реву. Что же ты такая сентиментальная стала Алексия? Или это вино прибавило мне чувствительности. Успокоившись, мы ещё немного посидели, я с вином, Семён с кофе. А потом Сёма пошел домой, спросив у меня разрешения, все рассказать родителям. Я не против.

Попрощавшись теперь уже точно с другом, пошла в душ, может он поможет мне протрезветь, но нет, вылезая пару раз чуть не навернулась, надев длинный махровый халат, стала сушить волосы. С ними это целая морока, длинные до попы, ещё и вьются, когда влажные. Сквозь шум фена услышала стук в дверь. Хм, Семён забыл что-то, так он ушел минут сорок назад, делать нечего пошатываясь пошла открывать. На пороге Максим, встревоженный и сердитый.

— Ты в порядке? — ощупывает глазами руки, ноги, лицо.

— В полном.

— Ты одна? — голос меняется, на вкрадчивый и немного сиплый.

— Ну конечно одна, в таком-то виде! Люди, знаешь ли, спят иногда! А перед сном душ принимают. — ошибка, это слишком длинная реплика и язык немедленно начинает заплетаться.

— Ты долго не открывала, я беспокоился. — сбивает он мой воинственный настрой.

Парень успокоился и прислонился плечом к косяку открытой двери. Не торопится заходить, а я не тороплюсь приглашать.

— Ты чего так набралась? — он смотрит на меня суть насмешливо, но не зло.

Я тоже приваливаюсь к косяку двери, но с другой стороны. Думаю, как бы объяснить все коротко, но ёмко, при этом не сильно заплетаясь языком.

— С Машей прощались, это сестра Семёна.

— И как?

— Кажется у меня появился первый друг. — так задумалась, что чуть не ляпнула