Прекрасно милая - Джеймс Хедли Чейз

— Можно приступать, — сказал он. — Не хочу больше ждать.

— Лучше выйти и посмотреть, у всех ли погашен свет, — отозвалась Шейла, но ей тоже хотелось поскорее закопать деньги.

— Я понимаю… понимаю… нечего мне напоминать!

Том пошел на кухню, выключил свет, открыл заднюю дверь дома и вышел в сад.

Ночь была теплой; в небе висела огромная луна, напоминавшая ему почему-то лицо покойника и заливавшая сад тревожным белым светом. Он не спеша прошел по садовой дорожке, пока не уперся в плоскую изгородь, и оглянулся на соседские дома. Всюду было темно. Он повернул назад; навстречу ему тотчас вышла Шейла.

— Все в порядке?

— Да… Только схожу за лопатой. Иди к изгороди и наблюдай.

Она кивнула и прошла мимо.

Копать оказалось труднее, чем он предполагал. Они оставили клумбу пустой, вовремя не побеспокоившись о том, чтобы посадить в ней цветы, поэтому земля была твердой.

Шейла ходила по дорожке, приговаривая:

— Господи! Ну скоро ты закончишь?

Он только огрызался в ответ. И она была взвинчена, нервы находились на пределе.

В конце концов он вылез из ямы и заглянул в нее: ему показалось, что она достаточно глубока.

Увидев, что он уже наверху, подошла Шейла.

— Полтора часа копать пустячную яму! — высокомерно бросила она. — Ну что ты за человек?

— Слушай, заткнись! — рявкнул Том. — Земля как бетонная. Давай… потащили коробку.

Они прошли в спальню, где она стояла, уже заклеенная пленкой, которую Том нашел на чердаке. Сверх того коробку перевязали веревкой, чтобы удобнее было опускать в яму. Вдвоем они выволокли ее наружу.

— Выйди и посмотри! — велел Том и взялся за лопату.

Двадцать минут спустя оба вернулись в гостиную.

Том налил себе большую порцию виски. Он, нервничая, весь взмок.

— Мы ненормальные! — сделал он глоток. — Нам никогда не потратить таких денег! И почему мы не ограничились положенной частью?

— Да, пусть мы ненормальные, — отозвалась Шейла. — Прими душ и иди спать. Меня мутит от одного твоего вида!

— А что, если их кто-нибудь отроет, пока мы спим?

— Кто?

— Не знаю, я просто подумал…

— Ты что, предлагаешь сидеть здесь всю ночь? Тогда и сиди сам!

Он злобно посмотрел на нее.

— Бывают сторожевые собаки…

— Ладно, хватит! — Она ушла в спальню и начала раздеваться.

Том подумал, затем мрачно последовал за ней. После теплого душа он почувствовал облегчение. Войдя, он обратил внимание на быстрое движение, которое украдкой сделала Шейла.

— Что там у тебя?

— Ничего особенного!

— Ты что-то спрятала?

— Глупости! Я…

Он пристально взглянул на нее и подошел вплотную. Она тоже смотрела на него, и взгляд ее блестящих глаз был напряженным. В коротенькой ночной рубашке, намного выше колен, она была очень соблазнительна, особенно с просвечивающими сквозь тонкую материю алыми кончиками грудей.

Он потянулся к ящику комода, стоявшего возле кровати, но она шлепнула его по руке — мол, куда это ты?

— Ты словно маленький мальчик, Том… — Она не договорила.

— Ты взяла деньги?

— Нет!

— Врешь!

Он оттолкнул ее с такой силой, что она плашмя свалилась на спину поперек кровати. А он рывком выдернул ящик, но денег там не оказалось.

Она лежала и смотрела на него с насмешливой улыбкой на губах; ее рубашка задралась, обнажив белые бедра.

— Доволен, троглодит?

Он растерянно стоял перед ней: тревога подавила сексуальное желание.

— Я тебе не верю! Ты помешалась на деньгах! Предупреждаю: если ты потратишь хоть одну из этих бумажек, тебе несдобровать! Ты понимаешь? Вбей это в свою алчную головенку! Мы не дотронемся до них, пока не окажемся за пределами штата… Ты все поняла?

Она села; купюры были зажаты у нее в правой руке.

— Не кричи на меня!

— Я говорю тебе это, потому что ты жадная, глупая и злая. Пойми, наконец: если мы потратим хоть одну из этих купюр… мы пропали!

— Я не глухая. Поняла с первого раза. Из-за чего ты так взвился? Не трогала я этих денег! Ложись и не строй из себя актера-неудачника.

Она, вызывающе покачивая бедрами перед его носом, прошла через комнату в ванную. Хлопнула дверью, потом постояла, прислушиваясь, и, разжав пальцы, взглянула на три скомканные бумажки в руке. «Чуть не вляпалась, — подумала она. — Если бы он нашел деньги, он бы их отобрал». Она поспешно затолкала купюры в коробочку с салфетками «Клинекс», которыми Том никогда не пользовался, затем, что-то мурлыча, встала под душ.

Том вытянулся на постели. Он думал о деньгах, зарытых в саду. Думал о Шейле. Она пыталась что-то спрятать… он был в этом уверен. Она слишком алчная и глупая, и ей непременно взбредет в голову потратить деньги сразу же. Том провел ладонью по лицу, уставясь в потолок. Какой же он идиот, что дал себя уговорить и оставить эти миллионы!

Она вернулась в спальню, обошла вокруг кровати.

— Завтра мне понадобятся деньги, — сказала она, залезая под одеяло. — У меня осталось только три доллара.

— Завтра и поговорим. До конца месяца у меня тоже не слишком много.

— Ничего себе! Всего каких-то два с половиной миллиона! — Она расхохоталась.

— Сколько раз тебе повторять… мы не потратим из них ни цента, пока не выберемся из штата!

— Я повторяю, что услышала это с первого раза!

Он выключил свет. Они молча лежали в темноте. Он вспомнил, как она лежала на кровати в рубашке, задравшейся почти до пупка. И заерзал.

— Слушай, Казанова, — зло произнесла она в темноте. — Намек поняла. Но свой месячный лимит ты уже исчерпал. Так что спи.

Она повернулась на другой бок, вытянув свои длинные ноги.

В ту ночь им обоим не удалось сомкнуть глаз.

Солнечные лучи, пробившиеся сквозь ветви, которыми был замаскирован вход в пещеру, разбудили Майски. И он тут же ощутил, что к нему вернулись силы. Из осторожности он еще полежал, глядя на влажный свод пещеры. Затем медленно сел, убедился, что чувствует себя отдохнувшим, и бодро поднялся с груды одеял. Он прошелся по пещере, потягивая тонкие руки.

Приступ как будто прошел, черт его побери! Теперь захотелось есть.

Он приготовил яичницу с ветчиной и с удовольствием проглотил ее, запивая слабым кофе, затем побрился и умылся в ведре с водой. После этого минут двадцать полежал на постели из одеял, по-прежнему чувствуя себя вполне нормально. «Чудеса!» — подумал он. Ведь в предыдущую ночь ему казалось, что он вот-вот умрет.