Жнец - Владимир Поселягин

– Всё равно меня это не красит.

– Скажите, – с интересом посмотрела она на меня, – а откуда у вас, такого молодого сержанта, такие познания?

Пришлось описать время учёбы в училище, как мы встретили войну в летних лагерях, как я уничтожил диверсантов, а будучи наводчиком, сбил бомбардировщик, и ночной бой у моста, закончив такими словами, почёсывая шишку на голове:

– Я даже не предполагал, что, когда меня сегодня произвели в сержанты и отправили в часть, я окажусь в окружении с вами. День выдался непростой, но удивительный на события. Кстати, бойцы, что у вас с боеприпасами?

Выяснилось, что с патронами у бойцов ахово, боезапас остался в сидорах, а те в кузове сгоревшей машины. Что было в подсумках, то и имелось, а это примерно по двадцать пять – тридцать патронов, если учесть, что по одной обойме они уже расстреляли. Кстати, у всех бойцов, я не считаю тех, которые из взвода охраны, были винтовки, хотя зенитчикам, так же как и артиллеристам, были положены карабины, что короче и ухватистее. Они удобнее для нас. Со мной другое дело. Я ничего доставать из сидора не стал, с бойцами поделились патронами те, кто оружие потерял. Им-то всё равно без надобности, разгильдяям.

– Ладно, полчаса, отведённые на отдых, прошли, встаём и продолжаем путь. Я понимаю, что тяжело, но надо. Агеев, как обычно, в головной дозор, дистанция сорок метров, тут видимость хуже, этого достаточно.

И мы побежали дальше. Через три километра всё тот же Ковин снова отметил изменение маршрута. И в этот раз он решил подать голос:

– Товарищ сержант, мы что, к дороге возвращаемся? Мы вроде идём в обратную сторону.

– Да, ефрейтор.

– Но вы же говорили…

– Я описывал план на будущее, как будем выходить к нашим. Сейчас же возвращаемся к дороге и будем, точнее, я буду добывать карту. Должен признать, без карты и допроса пленного сложно что-либо планировать, особенно когда не знаешь, что вокруг происходит, и лишь по резко возникшей стрельбе, так же резко заглохшей, понимаешь, что немцы ещё здесь и кто-то снова попал к ним на прицел. Вот как сейчас.

Мы прислушались к стрельбе вдали, там даже пушки палили.

До наступления темноты осталось около часа, когда я сообщил:

– Всё, встаём на ночёвку. До немцев примерно километр, вон, машины слышны, значит, можно спокойно работать.

– А спать? – спросил Агеев.

– Нас они здесь не найдут, да и больно им нужно искать каких-то бойцов или разные мелкие группы вроде нашей, когда они окружили не только дивизии, но и корпуса. Однако привлекать внимание огнём всё же не будем. Ковин!

– Я, – подскочил тот.

– Держи мой котелок, вон там, у болотца воды набери получше. Смотри, чтобы тиной не отдавала. Вот ещё кружка, вскипяти воду для чая, пока я бутерброды сделаю.

– Есть.

Пока один боец ходил за водой, а другой разводил костёр, я достал из сидора полотенце, расстелив его вместо скатерти, полтора каравая, шмат сала и лук, дав его почистить одному из бойцов, который имел нож. Все голодные были, поэтому жадно наблюдали, как я готовлю ужин. Я нарезал хлеба, на него тонкими пластинками сало и кружками лук. Замечательно получилось. Причём старался я делать так, чтобы порции были одинаковые. С курсантских времён помню, как обидна разница. Тут и чай подоспел, заварку я дал.

Мы поели, и я стал собираться к дороге, ночь мне поможет, магическая подзорная труба вполне заменяла ПНВ. Подняв голову, я прислушался и шикнул:

– Тихо все!

Ковин с бойцом, пользуясь тем, что ещё не стемнело, учили устав, а может, и повторяли, чтобы всё помнить, но, как и остальные, удивлённо посмотрели на меня. Я же, достав из подсумка подзорную трубу, стал всматриваться в лес, переключая магический бинокль в разные режимы. Наконец в тепловом спектре сработало: в ста метрах от нас шли трое, пробирались, значит, не послышалось, как под ногой у одного хрустнула сухая ветка. У нас гости. Это я и озвучил, убирая амулет на место:

– У нас гости. Трое, похоже, наши. Агеев, бери одного бойца для подстраховки, и сбегайте посмотрите, кто это. Если наши, веди сюда. Только смотри под выстрел не попадитесь, они на нервах могут быть, выстрелят на любой шум. Дистанция до них – метров сто.

– Есть, – козырнул тот и, прихватив бойца, того, что был из взвода охраны, не потерявший оружия, видимо, ему больше доверял, скрылся.

После ужина я успел почистить свою винтовку – сейчас другой боец моими чистящими средствами приводил в порядок своё оружие, остальные в очереди – и теперь снаряжал расстрелянный у колонны магазин, когда с шумом вернулись бойцы с тремя гостями. Как я и думал, наши. Один сразу привлекал внимание: комбинезон, перетянутый ремнями, и лётный шлемофон, лётчик и, судя по виду, сбитый. По кубарям определил – старлей. Двое других – красноармейцы. Причём одного я знал, это один из комендачей, что обыскивали подворье, где меня по голове отоваривали. Этот случай я не рассказывал, позориться не хотел. Он меня тоже узнал и, слегка улыбнувшись, кивнул. Пригласил их к столу, хлеб и сало ещё есть, но не более. Пока они с жадностью ели, я смог расспросить их, это не допрос был, вон как старлей глазами крутит, уже определил, что он тут старший по званию и явно строил на нас планы.

Лётчик оказался истребителем. Но это можно было предположить, раз один, а не с членами экипажа, если бы он был пилотом бомбардировщика. Сбили его в обеденное время, благо приземлился у своих, и двигался он в колонне на машине с бойцами из комендантского взвода, когда колонну атаковали. Кто выжил, разбежались, эти вот втроём шли. Второй боец тоже был из комендатуры, телефонист. Оружие было у всех, не растеряли. А вот с патронами совсем беда, по два-три у бойцов, лейтенант так пустой. Я поделился с бойцами, выдал на каждого по пятьдесят патронов. Кстати, один из бойцов ни шинели, ни сидора не имел, в машине остались. У второго бойца хоть скатка сохранилась. Для них обстрел из засады тоже оказался неожиданным, себя спасали, о вещах не думали.

Когда они поели и попили горячего чая, для них воду повторно вскипятили, старлей сразу взял слово, и, понятное дело, мне оно не понравилось: он решил взять нашу группу под своё командование как старший по званию, причём о непослушании и не помышлял. Это он зря, я намекнул, что, может, в воздухе он и ас, но тут всего лишь обычный, даже не особо хороший боец. Специфика не та. Лётчик сразу разорался, требуя соблюдения устава, и, что примечательно, бойцы встали на его сторону, а Ковин ещё, гад, мне мой же устав показал, потыкав в него пальцем. Ну да, тут я не прав, возражая старшему по званию. Что ж, будем выполнять приказ, как он и скомандовал. Хрен с вами. Интересно, а что есть они будут? Сами за ним пошли, вот пусть он и кормит, я теперь лично ни крошки не выдам из своих запасов. Я даже пришёл в хорошее настроение и, подложив сидор под голову, стал насвистывать. Это заметили. Старлей, показав, кто тут старший, сразу развёл власть, командуя, узнавал, кто что имеет, и заметно посмурнел, выяснив, что последние крохи продовольствия как раз они съели. По оружию и боеприпасам также было мало, да единственный вещмешок у меня и у одного из бойцов, что с ним пришли, скатка, как я говорил. Свою шинель я отдал нашему военфельдшеру на ночь.