Исход - Пол Джонс

Наверное, никогда прежде она не видела такой воплощенной скорби. Казалось, надломилась глубинная сущность, душа этого ребенка, и теперь каждая клеточка ее юного тела источает страдание. Ничем не прикрытое, обнаженное отчаяние Рианнон было душераздирающим и страшным. Когда ее рыдания превратились в сдавленные всхлипы, Эмили крепче прижала девочку к себе, беря на себя часть ее боли.

* * *

Они похоронили Бена в клумбе с розами перед входом в отель.

Эмили попыталась найти лопату, но не смогла, поэтому отломала деревянную спинку от стула в фойе и вырыла ею неглубокую могилу. Когда она закончила, ее руки были покрыты мозолями и ссадинами. Начал моросить дождик. Эмили, и без того взмокшая от пота, промокла окончательно.

Она принесла из комнаты Бена. Тот был по-прежнему закутан в одеяло, которое стало теперь его погребальным саваном. Она положила тело в могилу, где начали уже скапливаться лужицы дождевой воды. Земля вокруг быстро превращалась в грязь.

Стоя на краю могилы, Рианнон помогла Эмили забросать тело брата влажной землей, пока наконец на месте его последнего упокоения не вырос небольшой размокший холмик. Оборвав с розовых кустов немногие оставшиеся цветы, они возложили их под крестом, который Эмили соорудила из деревянных ножек все того же разломанного стула.

Эмили не могла сказать, плачет ли Рианнон. Лицо девочки ничего не выражало, и, если по ее щекам и текли слезы, они смешались с каплями дождя, который все усиливался. Вдалеке блеснула молния, следом за ней спустя несколько секунд раздался низкий удар грома.

Эмили обняла Рианнон за плечи.

– Пора, – сказала она так мягко, как только могла, и медленно увела девочку обратно в номер гостиницы, чтобы переодеться в сухое. А разум тем временем снова и снова атаковали тревожные мысли.

У нее не было полной уверенности, но все же, когда она опускала окоченевшее тельце в холодную мокрую землю, ей показалось, что она почувствовала внутри одеяла какое-то шевеление.

* * *

Они остановились переночевать на заправке где-то чуть севернее Флинта. С тех пор как они покинули мотель, Рианнон почти всю дорогу пребывала в угрюмом молчании, скорчившись на заднем сиденье внедорожника. Она отказывалась от еды, и Эмили пришлось то уговаривать, то мягко упрекать ее, чтобы заставить в конце концов сделать глоток-другой воды. В настоящий момент девочка спала в «дюранго» под присмотром Тора, а Эмили тем временем выбралась наружу и отошла подальше, чтобы ее не было слышно.

Она пообещала себе, что не станет плакать во время разговора с Джейкобом, и даже подумывала не рассказывать ему о том, что случилось с Беном. Эмили была уверена, что у Джейкоба и без нее предостаточно забот, и сомневалась, что сможет внятно изложить историю Бена, – такой она была сумбурной и невразумительной.

Эмили придерживалась этого плана ровно до момента, пока не услышала напряженный от волнения голос Джейкоба:

– Эмили? Слава Богу. С тобой все в порядке?

От звуков этого голоса она разрыдалась так, что несколько минут не могла даже поздороваться. Слова просто не могли пробиться сквозь парализовавшую ее боль. Когда в конце концов к ней снова вернулся дар речи, она смогла медленно рассказать о стремительном преображении Бена после нападения инопланетянина.

– Я… мне пришлось… – Эмили уже готова была признаться в том, что сделала, но Джейкоб перебил ее прежде, чем она успела найти слова:

– Эмили, хватит. Я не хочу этого знать. – Его голос звучал размеренно и успокаивающе. – Я так понимаю, что ты сделала то единственное, что должна была сделать по одной простой причине. Это уже не тот старый добрый мир, каким он был раньше. Тот мир умер, ушел навсегда. Теперь правила изменились, и, чтобы выжить, мы должны делать все, что они нам диктуют. Все мы, Эмили. Чего бы это ни стоило.

– У меня не было выбора, – сказала она больше себе, чем Джейкобу.

– Я знаю, – ответил он. – Теперь это в прошлом. А ты должна сосредоточиться на будущем. Ты должна выжить.

Нажав полчаса спустя кнопку отбоя, Эмили чувствовала, как почти простила себе то, что была вынуждена сделать так недавно. Но, медленно бредя к автомобилю, она сомневалась, что когда-либо окончательно смирится с ценой, которую ей пришлось заплатить.

Они проехали Сагино (население пятьдесят одна тысяча двести тридцать человек, местная достопримечательность – команда по мини-футболу «Сагино Стинг»), Сант-Игнас (население две тысячи четыреста тридцать пять человек, лучший вид на мост Макино со стороны Соединенных Штатов) и крошечный Редьярд (население тысяча триста пятнадцать человек, назван в честь английского поэта и писателя Редьярда Киплинга).

К тому времени, когда они в третий, и последний раз пересекли канадскую границу, городки и деревеньки вдоль дороги стали куда меньше и попадались значительно реже, но оставались все такими же безлюдными, как и все населенные пункты, которые они миновали прежде. По пути им доводилось ночевать в гостиницах, жилых домах, учреждениях и прямо в «дюранго». В Принс-Джордж они провели ночь в железнодорожном музее, в относительной роскоши отреставрированного мягкого вагона.

Эмили и Рианнон заметили, что постепенно, с каждым новым днем и каждой последующей милей, снаружи становится все прохладнее, и в салоне уже нет надобности включать кондиционер. Инопланетная растительность, так вольготно чувствовавшая себя в более южных широтах, тут попадалась реже и была куда более чахлой, что окончательно подтверждало теорию Джейкоба. И все же они не видели никаких признаков того, что области, лежащие к северу от границы между двумя странами, пострадали меньше, чем остальная часть континента, да и всего мира в целом.

Чем дальше к северу, тем больше становились расстояния между населенными пунктами. И на своем пути они не встретили ни одной живой души.

Большую часть путешествия Эмили и Рианнон проводили в молчании. Каждая из них словно онемела от собственного отчаяния, храня в глубинах сердца острые осколки непреходящей боли.

Когда они достигли Калгари, Эмили остановила внедорожник перед зданием, где некогда располагался какой-то магазин. Теперь оно представляло собой выгоревшие руины: почерневшие балки, сажа, копоть да расплавленное стекло, и посреди всего этого – неопознаваемые остовы того, что, вероятно, раньше было мебелью.

Эмили перебралась с водительского места на заднее сиденье к Рианнон, которая, казалось, избегала ее взгляда. Она помолчала, собираясь с мыслями; ей хотелось найти верные слова, чтобы Риа правильно поняла то, что она собирается сказать. Эмили знала, что ей нельзя допустить ошибки, потому что у нее будет только одна попытка.

– Прости меня, – начала она наконец. – Мне очень жаль, что не удалось спасти твоего папу. И мне очень-очень жаль, что я не смогла спасти Бена. Если бы я могла поменяться с ними местами, я бы поменялась. Но я обещаю тебе, Рианнон, что никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Я обещаю, что всегда помогу тебе и никогда тебя не оставлю. Теперь у нас с тобой нет никого, кроме друг друга. Теперь мы – семья и отныне должны друг друга защищать.