Карим. Против воли - Юлия Бонд

— Карим, — позвала я мужа, когда он странно притих. — Спишь, что ли?

— Нет, — ответил весьма бодро и в подтверждение своих слов принялся поглаживать ладонями мои плечи. — Наслаждаюсь моментом.

— И как? Удачно?

— Возможно, — задумчиво протянул, заставляя меня обернуться.

Я уставилась на мужа в немом вопросе. Значит, просто возможно? Я тут порхаю на крыльях эйфории, а ему просто "возможно"?!

— Что? — Карим выгнул бровь и ухмыльнулся на одну сторону. — Сказал что-то не то?

— Да всё то, то… — обиженно протянула я, поворачиваясь к мужу спиной.

Поднялась на ноги и, не стесняясь своей наготы, переступила через бортик ванной. Взяла с полки шкафа сухое полотенце, обмотала его вокруг тела и подошла к зеркалу, чтобы расчесать мокрые волосы. Пока я орудовала расчёской, Карим успел покинуть ванную и стать за моей спиной. Мы встретились взглядом в зеркальном отражении. Чёрные, как ночь глаза, впились в овал моего лица и заскользили по: скулам, щекам, подбородку.

— Красивая ты у меня, — шумно выдохнул. — Давай свою расчёску. Помогу.

Я ухмыльнулась, бросая в сторону мужа недоверчивый взгляд. Ну, ладно. Пусть попробует. Стараясь не делать больно, Карим придерживал волосы на моём затылке, медленно водя гребнем вдоль длинных прядей. Больно не было ни на грамм. Удивительно. Даже Арс, со своим богатым опытом в этом деле, не мог похвастаться подобной сноровкой и умением.

— Не больно? — шепнул на ушко.

— Нет. У тебя здорово получается. Признавайся, в детстве играл в куколки? — хихикнула себе под нос.

— Не играл.

— Тогда откуда такие таланты?

— Честно?

— Угу, — кивнула головой, а затем, повернувшись к мужу лицом, обняла его за широкие плечи.

— Была одна девочка, которой я очень часто расчёсывал длинные волосы, — ответил ровным тоном, но я заметила, как дрогнул мускул на его серьёзном лице.

— Сестра? — выдала, не подумав. Ну, Люба, лучше бы молчала. Он же один у мамы, какая, к лешему, сестра?!

— Дочь…

Карим замолчал, а я не стала настаивать на продолжении. Мне было неловко и даже совестно. Получается, я затронула его больную тему. Повязав вокруг бедер полотенце, муж вышел из ванной комнаты, оставляя меня в одиночестве.

Я вошла в спальню спустя десять минут. Стояла в дверном проёме, долго не решаясь подойти к мужу. Карим лежал ко мне спиной, утыкаясь лицом в телефон. О чём он думал — я не знала, но почему-то была уверена, что его не отпускал наш последний разговор. Ощущая себя виноватой, я устроилась на постели и зарылась под одеялом, соблюдая дистанцию. Муж шевельнулся, перекатился на бок и, прижавшись к моим ягодицам, обнял за талию.

— Ты не голодная? — тихо спросил, зарываясь лицом на моём предплечье.

— Голодная, — честно призналась.

— Почему молчишь? Нужно есть. Ты вон, какой худенькой стала.

— Ты уже говорил, — буркнула под нос.

— Тогда вставай. Будем ужинать.

Сопротивляться не стала. Видя эмоциональный подъём, с которым Карим надевал на моё тело свою рубашку, молча, улыбалась, наслаждаясь заботой. Мы спустились по лестнице на первый этаж и, тихо ступая на цыпочках, пробрались в кухню. Карим усадил меня на стул, а сам принялся рыскать среди полок холодильника. Сошлись на лёгком салате, который муж собственноручно приготовил специально для меня. Я с большим аппетитом накинулась на ужин и так погрузилась в это занятие, что не услышала, как в комнату кто-то вошёл.

Только когда муж поздоровался со своей мамой, я поняла, что моя трапеза подошла к концу. Гордо ступая, женщина прошла мимо меня и опустилась на стул рядом с сыном. Взяла его за руку и стала что-то говорить на непонятном мне языке. Перевести их диалог было не по силам, но уловить смысл — вполне. Они говорили обо мне: мама возмущалась, а Карим пытался остановить её словесный поток.

Не выдержав, я подскочила на ноги и, убрав недоеденный салат в холодильник, решила оставить родственников наедине. Да только стоило мне подойти к дверному проёму, как за спиной раздался женский голос:

— А вытереть за собой стол?

— Мама, завтра утром Надежда всё уберёт, — ответил Карим, показывая рукой, что я могу идти в спальню.

— Сын, это никуда не годится! То, что ты зарабатываешь на услуги гувернантки — прекрасно, но ты же теперь женатый человек. Пусть Люба занимается домом, разве, это не прямая обязанность каждой женщины?

— Ма-ма, — протянул Карим, поднимаясь со стула. — Пожалуйста, будь вежливой и тактичной. Чем должна заниматься моя жена — решать не тебе. Спокойной ночи.

— Но, Карим! Мы не закончили говорить.

— Я сказал всё, что хотел.

Карим догнал меня возле входа и, обняв за талию, повёл в спальню. Я молчала всю дорогу, пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, но оказавшись наедине, не сдержалась:

— Я не смогу жить с твоей мамой под одной крышей.

— Не надо. Мы скоро улетаем в свадебное путешествие, а когда вернёмся, мамы уже не будет. Потерпи её чуть-чуть. Пожалуйста.

Я согласилась, доверяя мужу на все сто процентов. В конце концов, капитальный ремонт — не на всю жизнь, ведь так?! А потому, через полчаса я заснула крепким сном, ощущая на своей коже прикосновения Карима.

***

Арс пожаловал в коттедж Алиевых с самого утра. Поставил на ноги полдома и не успокоился до тех пор, пока наглым образом не ворвался в спальню. Приметив сестру, мирно спящую на груди бывшего друга, Зарецкий шумно выпустил из лёгких воздух и сжал от злости кулаки.

— Выйди, — произнёс Карим охрипшим голосом и, стараясь не разбудить свою девочку, аккуратно вытащил руку из-под её головы.

— Давай. Буди её. Пусть встаёт, — рявкнул Арс, игнорируя хмурый взгляд Алиева.

Карим, молча, поднялся с постели и подошёл к шкафу, ловя боковым зрением округлившиеся глаза Зарецкого. Конечно же, они с Любой спят голыми или, что себе там думал старший брат, когда Карим просил его выйти?! Но, как бы ни было неловко от сложившейся ситуации, Арсений не сдвинулся с места, ни на сантиметр. Стоял в том же углу и закипал от гнева, наблюдая, как Карим натягивает: боксёры, футболку и штаны.

— Поговорим в другом месте, — сказал Карим пониженным тоном, выпроваживая Зарецкого.

Арс сдался. Покинул спальню и последовал за Каримом на первый этаж в его кабинет. Когда за мужчинами захлопнулась дверь, Зарецкий разошёлся не на шутку. Рвал и метал, как разъяренный медведь после зимней спячки. Размахивал руками, стучал кулаком по столу, ругался отборным матом и всё время упрекал, обвинял:

— Я же просил оставить в покое мою сестру. Что не ясно я сказал?