Проходимец по контракту - Илья Бердников

— Ну, я пошел, — заторопился он, бросив взгляд в сторону. — Вержбицкий советовал «Сканию» по полной модернизировать, так что я там нужен намного больше Санька. Да и к тебе гости, наверное, долгожданные пожаловали. Точнее, гостья.

Данилыч подмигнул мне озорно, легонько ткнул кулаком в плечо и пошел по тропинке к калитке, поприветствовав по дороге идущую навстречу Илону.

Девушка, немного покраснев, что-то спросила у него и, видимо получив утвердительный ответ, подошла ко мне.

— Привет. Ты не против моего визита? Не устал?

Я пригласительно повел рукой.

— Нет, конечно. Присаживайся.

Илона, похоже, чувствовала себя не в своей тарелке: спрашивала обо всяких пустяках, съела пару каких-то фруктов из блюда, покривилась — последним плодом был тот самый синий апельсин, так и не попробованный мною.

— А я думал, что местные к этому вкусу привыкшие, — заметил я.

— Это не местный, недавно завезли, но прижился неплохо.

Она с явным облегчением подхватила затронутую мной тему фруктов, их сортов и времени вызревания, видимо радуясь, что еще немного может оттянуть время какого-то… решения, признания, еще чего-то? Создавалось впечатление, что нас разделяет какая-то стена, словно вернулось то время, когда я ее безумно стеснялся, боясь ее красоты и обаяния. Только теперь на моем месте была Илона, и она, похоже, очень страдала от этого.

Честное слово, мне становилось ее жалко.

И тогда я решил помочь.

— Ты, наверное, что-то хочешь мне сказать, — сказал я, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее.

Илона с подозрением взглянула на меня, словно опасаясь, что я прочитаю ее мысли. Поколебалась несколько секунд…

— Знаешь, — сказала она наконец, — папа приехал и хочет тебя видеть. Он говорит — мы с ним перед тобой в долгу. Ну, — она помедлила, — и прости меня за то, что отправила тебя на Сивей-ми-ир. Это было глупо. Я же могла Ермака попросить в конце концов, — она подняла голову, посмотрела немного испуганным взглядом, — Я не стала… подумала… как будто я тебя проверяла…

Я кивнул. Очень интересно: проверяла для чего?

— Ты не могла знать всех обстоятельств. Прости, что наговорил тебе в палате сгоряча.

Она тоже кивнула.

«И это все? Нет, определенно — нет».

И я стал ждать продолжения.

— Папа сказал — у вас с Данилычем новый контракт будет?

Я пожал плечами.

— Скорее всего, да.

— Но, — Илона говорила как через силу, кривя красивые губы, — тебе же вроде рановато куда-то ехать? Еще выздороветь нужно… Мы так на охоту и не сходили… — Она чуть не плакала.

Меня вдруг переполнила нежность к этой красивой и сильной девушке, сейчас вдруг так напомнившей мне мою сестренку Люську, упрашивающую старшего брата взять ее в поход в горный Крым, куда, естественно, маленьких девочек суровые двадцатидвухлетние парни не берут. И я не хотел брать, да и мама ее отпускать не хотела, но Люськино обаяние и моя любовь к ней преодолели все препятствия. И я ее взял. Взял и не пожалел об этом: веселая жизнерадостная сестренка принесла столько положительных эмоций для всей моей компании, что друзья, ранее противившиеся участию Люськи в походе, наперебой старались угодить голубоглазой обаяшке, ни разу за весь поход не пожаловавшейся на усталость или какие-то лишения. С ужасом я вспоминал на протяжении всего пути, что мог не взять ее с собой и что все только потеряли бы от этого. И я в том числе.

— Понимаешь, мне нужно будет поехать, — попытался я объяснить Илоне. — Это важно для моей семьи на Земле.

— Финансы? — встрепенулась Илона. — Если нужна какая-то помощь… Папа знает, как ты помог, так что…

— Нет, не в этом дело…

Илона как-то враз потухла, потускнела.

— Понимаю, у тебя там девушка. Что ж, это святое.

— С чего ты взяла?

«Ревнует, она ревнует!»

Илона хмурилась, отбивая носком ботиночка такт по дощатому полу беседки.

— Я все понимаю, Алексей. Твое поведение говорит об этом. Просто…

«Да помоги же ей, идиота кусок!»

— Что просто?

— Просто мне на какое-то время показалось, что ты мне симпатизируешь.

Она выдавила это из себя и замерла, побледневшая, напряженная… Как-то это не вязалось с ее прежней самоуверенной прямотой.

— Конечно, симпатизирую! Ты красивая и очень обаятельная девушка, такая не может не нравиться…

«Боже мой, какую ерунду я несу…»

Илона гордо выпрямилась.

— Только не надо меня жалеть. Я все понимаю: хорошие друзья, а дома на Земле ждет она, а я дура, что распустила хвост… Прости, если тебе это неприятно…

Я чуть не сгреб ее в охапку, но сдержался, балансируя на грани страха и надежды, отбиваясь лихорадочными доводами от липких объятий сомнения.

— Видишь ли, Илона, — осторожно начал я. — У меня была девушка там, на Земле. Но дело в том, что я забыл о ней, когда тебя увидел.

Илона пристально уставилась мне в глаза.

— Вы помолвлены? — прямо и жестко спросила она меня.

Я покачал головой.

— Ты ей что-то обещал?

— Нет.

Илона пожала плечами:

— Тогда я не понимаю. Что ты скрываешь?

Я вздохнул, собираясь с силами.

— Страх.

— Чего ты боишься? Что тебя пугает?

И тогда я решился.

— Видишь ли, Илона, я не представлял собой там, на Земле, ничего особенного: простой парень, пытающийся выжить в инфляционной круговерти, когда обесцениваются не только деньги, но и понятия чести, благородства, верности. Когда я попал сюда, я встретил самую красивую, нет — самую прекрасную девушку из всех, которых я когда-либо видел. Я, валяясь с дыркой в… ноге, мог воспринять ее заботу о больном просто как сочувствие. — Илона слушала, опустив голову, и густая прядь мешала мне видеть ее глаза. — Проблема еще в том, что эта девушка намного богаче меня, и это серьезное препятствие, если учитывать, что за ней ухаживают такие крутые красавцы, а я, признаться, простецкий парень, каких много.

Я заметил, что из-за густой пряди вниз упала крупная капля, и заторопился, ужасаясь возможности женских слез.

— Всегда есть возможность того, что накал страстей и событий пройдет, вернется отрезвляющий фактор приехавшего отца, и романтический ореол рассеется без следа. И к тому же самое главное — моя семья, мама и сестренка, на Земле, и я им нужен.

Я замер, ожидая реакции. Господи, хоть бы не плакала…

— Значит, так, — сказала Илона, не поднимая головы. — Ты — дурак!