Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НКГБ в 1941-1945 гг. - Сергей Чертопруд

Сейчас можно предположить, что мощности портативной коротковолновой станции, которую использовала «Григорьева», не хватало для того, чтобы «дотянуться» до своего центра, от которого до Ворошиловграда по прямой более 360 километров. По воспоминаниям других советских радистов, они также испытывали затруднения в установлении связи на такие расстояния с помощью этого типа радиостанции. Понимая, что без связи с Центром работа группы теряет всякий смысл, Кузьмин принимает решение направить через линию фронта в качестве связника-разведчика Авдеева, а «Григорьевой», чтобы не рисковать, предлагает на это время покинуть Ворошиловград.

Мать Любы, Ефросинья Шевцова, в мае 1943 года вспоминала: «Люба пришла домой примерно 13 августа. Принесла чемодан с личными вещами. Я спросила ее: „Ты совсем домой пришла?“. Она ответила: „Да, пока совсем“. А спустя полторы недели после этого пошла в Ворошиловград и через три дня возвратилась обратно (примерно 25–27 августа 1942 года)».

Но Авдеев, ссылаясь на плохое состояние здоровья, отказался выполнить приказ старшего группы – отправиться через линию фронта. В такой ситуации через линию фронта должна была быть направлена в качестве курьера Акулова или, в крайнем случае, радистка «Григорьева». Однако Кузьмин этой возможностью не воспользовался. Он уничтожил радиостанцию и 19 августа 1941 года покинул город. Так Любовь Шевцова осталась без рации, а группа была обречена на бездействие, так как разведчики по условиям конспирации не знали друг друга.

Позже, объясняясь с сотрудниками УНКВД, Кузьмин заявил: «Придя к выводу, что в городе оставаться небезопасно, я решил разбить радиостанцию и выехать из города. Питание и другие принадлежности к ней я сжег, а рацию бросил в уборную. Шифры и коды зарыл у себя во дворе. Вместе с женой я выехал в село Закотное Новопсковского района Ворошиловградской области, где и проживал до освобождения этого района Советской армией. После отъезда из города я Любу не видел и восстановить с ней связь не пытался».

Проведенным разбирательством было установлено, что опасения Кузьмина не имели оснований. Гитлеровцы впервые проявили к нему интерес лишь 10–11 января 1943 года, спустя четыре с половиной месяца после его ухода из города, как к хозяину квартиры, где была прописана Любовь Шевцова, то есть уже после ее ареста[181].

«Григорьева» дважды, в августе и ноябре, приходила на квартиру к «Кузьмину». И наконец, наплевав на конспирацию, оставила ему записку, больше похожую на ультиматум:

«Здравствуйте, Григорий Матвеевич! Что, у вас плохое положение? Но все должно быть так, как положено и сохранено… До моего разрешения ничего не делайте. Я, может быть, увезу или унесу все свое приданое. Если ко мне приедете, то мой адрес: г. Краснодон, улица Чкалова, дом 26, Шевцова Л.».

Но и после этого «Кузьмин» на контакт не вышел. А Любовь Шевцова решила выполнять приказ в одиночку или попытаться установить с Центром самостоятельно. Один из пунктов приказа полученного ее перед отправкой за линию фронта гласил:

«В случае порчи рации и невозможности установить с нами связь… направляйте своего связного с донесением, дав ему пароль „Я прибыл из Сызрани“».

Да и в самом Краснодоне кроме молодогвардейцев она поддерживала связь с одной из спецгрупп чекистов, действовавших в Ворошиловграде. Там она исполняла обязанности радиста[182].

Центр, обеспокоенный длительным молчанием группы, усиливает внимание в эфире. С 10 августа 1942 года радисты Ладыгина, начальника подразделения связи УНКВД, ежедневно в установленное для сеансов связи время слушают ее позывные. Однако это не приносит желаемого результата. Рация «Бури» молчит, хотя со дня оставления группы в тылу уже прошло три с половиной месяца. Не прибыл и курьер, которого Кузьмин в таком случае обязан был направить через линию фронта. В этой ситуации руководство принимает решение о подготовке к заброске в тыл опытного связного Михайлова. Перед ним ставится задача связаться со старшим группы, получить от него отчет о проделанной работе, передать питание к рации и указания на дальнейшее. И вот его подготовка завершена. Усвоено задание, уточнены легенда, маршрут движения и порядок работы разведчика в тылу, явки, пароли для связи с Кузьминым и членами его группы. В случае его отсутствия Михайлов должен отыскать разведчика Демидова в Малой Вергунке или радистку Шевцову и через них выполнить задание. Наконец в ночь на 29 октября много повидавший на своем веку «Дуглас» благополучно пересек линию фронта, и Михайлов был выброшен на парашюте в 35 километрах восточнее Ворошиловграда, между населенными пунктами Макаров Яр и Давыдовка. При себе он имел два комплекта питания к радиостанции. На выполнение задания отводилось тридцать суток.

Побывав в Ворошиловграде и на запасных пунктах связи в селах Ионовка и Успенка, куда в случае угрозы провала должен был переехать Кузьмин, связник его не обнаружил. Задача усложнилась. В начале декабря 1942 года, действуя по запасному варианту, Михайлов разыскал в Ворошиловграде и установил связь с разведчиком Демидовым. Пробыв у него три дня, использовав последнюю попытку найти с его помощью Кузьмина, ушел в сторону линии фронта[183].

Спецшкола для подпольщиков

А теперь расскажем о самой спецшколе в Ворошиловграде (сейчас Луганске). Одно из названий (под ним она фигурировала в советской литературе) – Ворошиловоградская школа подготовки партизан и подпольщиков. Она была создана в октябре 1941 года и занималась подготовкой кадров для подполья и спецгрупп Четвертого управления НКВД Украины. После оккупации города была эвакуирована вместе с курсантами в Воронеж.

Будущие курсанты-комсомольцы сначала проходили собеседование в райкоме, затем с ними беседовали в НКВД.

Последнее собеседование с каждым из будущих слушателей проходило в Ворошиловграде. Вот как об этом вспоминала А. С. Миронова:

«Членов комиссии было человек десять, и все они спрашивали, не боюсь ли я прыгать с парашютом с самолета, справлюсь ли с трудностями, предстоящими во время выполнения задания, и т. д. И если по каким-либо причинам не хочу в спецшколу, чтобы сразу сказала. Это дело добровольное. Я сказала, что с парашютом дела никогда не имела, но думаю, что страх переборю…

Комната по приему находилась в Ворошиловграде в здании заводоуправления завода имени Октябрьской революции. Я вошла в красный уголок. Там было человек тридцать ребят и девушек из всех районов нашей области. Они уже прошли комиссию и ждали направления к месту назначения….»

Вечером в тот же день их отвезли далеко за город в местечко, называемое Лысой горой, где до войны на берегу Донца находился трехэтажный дом отдыха. Его и переоборудовали под школу[184].