Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин

Истасов впервые в жизни оказался в положении, спасти которого не могли ни кровные связи, ни талант пассивного агрессора. Никаких Вик он не знал, а если и знал, то очень давно. Так давно, что тогда имя Вика только входило в моду.

— Ты денег хочешь? Давай обсудим. Сколько ты хочешь за имя этого…

— Кого?

— Ну… этого.

— Того, кто скучает в Новый год и на Первое мая, но зажигает Восьмого марта и в День космонавтики?

— Да.

Куртеев ткнул сигаретой в пепельницу, забрав ее у Истасова.

— Наверное, ты глухой. Я же сказал: информацию — за информацию.

— Я дам много денег, — по-купечески небрежно пообещал Истасов.

— Я как-нибудь подумаю об этом. Но сейчас мне нужен адрес.

— Вот тварь…

— Это ты о ком?

— Об этом…

— О том, кто устраивает party пятнадцать раз в месяц? Борис Борисович, я вижу, разговор наш как-то не клеится. Вы не хотите узнать имя любовника вашей жены. Давайте я попробую зайти с другого боку. Как отреагирует ваша жена на новость, что ее муж все четные дни месяца проводит в компании платиновой киски на улице Академика Варги?

— Вот сука!.. — Истасов округлил глаза и с отчаянием вонзил взгляд в переносицу Куртеева.

— Это вы о ком?

— О той, которая, вместо того чтобы в День всех влюбленных сидеть дома и рыло за дверь не высовывать, шарахается по кабакам и языком метет, как помелом!.. Нимфа, мать!..

Куртеев вздохнул.

— Это закон корпоративного устройства такой, Борис Борисович. Пока одни выбирают нимф с длинным язычком, другие подбирают их духовно богатых дам. Но не будем отвлекаться, босс.

— Почему ты не хочешь взять денег? — занервничал Истасов.

— В наше время, Борис Борисович, нужно выбирать: либо баба, либо деньги. А иметь деньги да еще и двух баб одновременно — это безумие.

— Я не знаю, где ваша Вика. Я вообще Вик не знаю.

— А вот это — безумие в степени. — Куртеев встал и посмотрел на часы: — Значит, так. Я потратил на тебя четверть часа. Результата — ноль. Никуда звонить ты не станешь, меня задерживать тоже. Как умный человек должен понимать, что я подстраховался. Я даю тебе еще одну минуту. Ты знаешь, Истасов, почему в таких случаях всегда дают ровно одну минуту? Я имею в виду умных людей, а не тех, что считают до пяти? Дело в том, что в минуте — шестьдесят секунд. А это единственное число, которое имеет максимальное количество делителей. Человеку предлагается все взвесить и принять верное решение. Так вот, минута пошла.

— Не надо передо мной своей «Омегой» светить! — вдруг раздраженно буркнул Истасов. — Математик херов. Ты думал Истасова на испуг взять? Ты думал, Истасов — лох? Так вот, ничего ты от Истасова не дождешься. Истасов молчит, а с бабами своими он сам как-нибудь разберется.

— Борис Борисович, то, что вы стали разговаривать как чукча, лучшее подтверждение тому, что вы вот-вот согласитесь на сделку. Те тоже сначала пушатся, а потом очень быстро меняют соболей на зеркала. Да и интересно было бы посмотреть, как вы со своими бабами разбираться будете. — Куртеев еще раз посмотрел на часы. — После того как мадам Истасова устроит вам в суде беспрецедентные скидки и оставит в одних трусах, платиновая хозяйка ловкого язычка в другом суде предъявит хер его знает откуда взявшегося младенца с вашей ДНК и оттяпает еще четверть. Это я вам как консультант по корпоративным отношениям говорю.

— Давай вместе твою Вику поищем? — подумав, предложил Истасов.

— А вот это хорошая мысль, — похвалил Куртеев. — С какого адреса начнем искать? Дело в том, что, если через два часа я не найду девушку и не перезвоню ожидающим новостей людям, главбух «Макарены» отправится на улицу Академика Варги.

— Чтоб ты сдох, консультант, — выдавил Истасов, выбираясь из-за стола и сметая с него ключи с сигаретами. — Наберут по объявлениям…

В машине они разговорились, и Куртеев почувствовал, что в голосе Истасова послышались дружеские нотки. Отстранившись от иллюзий, Тихон быстро сообразил, что причина не в сразу и навсегда возникшем единстве душ, а в вынужденном общении. Точно так же работают двое ненавидящих друг друга, но вынужденных общаться человека. Если, конечно, такое общение обещает наживу. Они — партнеры поневоле, более того, Истасов сейчас, когда кажется своим, вдвойне опасен и непредсказуем. Что у него на уме, знать нельзя. Над крупным, известным бизнесменом дамокловым мечом нависла опасность разоблачения и, как следствие, общественное порицание, унижение и, быть может, банкротство. Истасов сейчас при всей своей доброжелательности — каракурт в брачный период. Стоит Куртееву отвлечься, как сразу получит истекающее ядом жало в спину. А поэтому, слушая и размышляя над тем, что ему говорит Истасов, Тихон слышал в первую очередь то, что хотел бы сказать человек, желающий избежать неприятностей, а не человек, желающий ему помочь.

Первые минуты разговора свидетельствовали, что президент «Макарены», как и продюсер «Маунтайн», хочет сдать минимум, оставив при себе максимум. Они оба хотят, чтобы и овцы оказались целы, и волки сыты. Но чем дольше Тихон слушал Истасова, тем яснее понимал, что для сложившейся ситуации этот вариант непригоден. Кто-то обязательно должен быть съеден, а кто-то при этом насытиться. И Тихону очень не хотелось, чтобы они с Викой оказались не с последними. Куртеев принял игру Истасова спокойно, понимая, что при всем старании президента запутать его он останется внимателен. Куртеев уже понял, что прямого ответа на вопрос: «Где Вика?» — ему не добиться. Значит, нужно искать ответ между строк, меж звуками слов, нужно решать ребус о том, кто украл счетчик купюр, ища главное, отсекая мелочи из данностей.

— Давай договоримся, приятель, — угрюмо предложил Борис Борисович. — Предположим… Чисто гипотетически, я не знаю, где твоя Вика. Ну, предположить-то можно?

— Можно, — согласился Куртеев, встречая уже знакомое желание сдать тему не прямо, чтобы потом никто не смог обвинить Истасова в том, что сдал он, а не другой. Истасов ищет окружные пути, чтобы подставить другого. Конфликтологу Тихону этот прием был хорошо знаком. Но для него не имело значения, кто сдаст — Истасов или другой. Средства его не интересовали, он видел цель. — Если так и если след твоей Вики привел тебя в «Макарену», но я о Вике ничего не знаю, то стоит, верно, предположить, опять же гипотетически, что знает кто-то другой в «Макарене». Нельзя такое со счетов сбрасывать?

— Нельзя.

— Все, взяли за тему, — кивнул Борис Борисович. — Значит, след нужно искать в моем офисе. Но мы не можем зайти в офис и сказать: «А ну-ка, расскажите кто-нибудь о Вике». Нас проигнорируют, более того, мы нарвемся на дезу.

— Когда ваша жена вас разорит, вы без труда устроитесь на работу конфликтологом, — заверил Куртеев.

— Типун тебе на язык. Однако продолжим. Нам нужна информация из подпола. Кто-то что-то видел, или кто-то Вику видел. Неважно, кто что об этом думает. Главное — след. Я закурю?.. Спасибо… Зачем ты окна блокируешь? А, я не туда жму… Так вот, слухи. Слухи в офисе — источник почти что заслуживающий доверия. Недостоверная информация может нанести большой вред бизнесу, ты знаешь… Однако из говорильни можно извлечь массу выгоды. «Виноградная лоза» есть в каждой корпорации, и отмахиваться от нее как от системы неформальных коммуникаций нельзя, ибо это и есть система. — Истасов пыхнул дымком, и Куртеев машинально отметил, что в офисе босс «Макарены» курит «Мальборо», а за пределами офиса — сигариллы. — В отличие от системы формальной, в которой сообщения последовательно передаются сверху вниз, вектор «лозы» может быть направлен куда угодно. При этом по степени информативной правдивости в корпоративной культуре «лоза», то есть сплетничество, не уступает развешанным на досках объявлений листкам. К примеру, консультант, при помощи слухов я получаю примерно столько же информации, сколько через официальные каналы. При этом объявляю большинство слухов вредными и стараюсь немедленно их опровергнуть.