Ничего больше - Анна Тодд

Нора взяла молоко и пошла к холодильнику.

– Ты пропустил грандиозное кулинарное фиаско. Тесса добавила в тесто для лепешек взбитые сливки вместо сливок для взбивания.

– Мы договорились, что это останется нашей тайной, – шутливо пробубнила Тесса. Она взглянула на меня. – Тесто удалось раскатать.

– Ну да. После того как лепешки пригорели, – сказала Нора через плечо.

Мне нравилось, что Нора так непринужденно себя чувствовала. Я с удовольствием смотрел, как она привычно ходит по кухне, на ее гордую осанку и полуулыбку, играющую на полных губах. Она открыла холодильник и поставила туда молоко. Я отвернулся, когда она наклонилась, чтобы взять с нижней полки бутылку с холодной водой. Я не позволил себе мысленно задержаться на обтягивающих белых брюках. Это были не совсем легинсы, но и не штаны для йоги.

Хотя какая разница? Ее задница выглядела в них потрясающе. Плотно обтягивающая ткань подчеркивала форму дыни. На Норе была рубашка типа бейсбольной, с засученными до локтей длинными темно-синими рукавами, отличающимися расцветкой от основной ткани. Густые темные волосы были собраны в высокий хвост, а на носках была изображена мультяшная яичница с беконом. Живот был оголен, но я решил не смотреть на него, потому что знал, что не смогу оторваться.

Нора подошла к плите и достала противень с песочным печением, а может, с лепешками? Вероятно, с лепешками. Вообще-то мне все равно. В «Мельнице» продается только полезная для здоровья выпечка. Вкус у нее, как у покрытых оливковым маслом зерен в хлебе из пророщенной пшеницы. Это не для меня.

Моя мама готовит как профессиональный кондитер, поэтому мне сложно оценить выпечку и торты, приготовленные кем-то еще. Наш дом всегда был полон сладостей, вероятно, поэтому я рос пухленьким ребенком. Мне больше обычных людей приходится стараться, чтобы есть то, что нравится, и не прибавлять в весе. Чтобы осознать это, мне потребовалось некоторое время, но я рад, что мне удалось это сделать. Я помню чувство, которое испытал, когда у придурков из нашей школы исчезла причина смеяться над моей полнотой. Они, конечно, нашли другой повод, чтобы меня доставать, но мне стало легче и физически, и психически. Я приобрел уверенность в себе, которой до того не было.

Всю неделю Тесса и Нора ежедневно над чем-то колдовали на кухне, но я прятался в комнате – делал домашние задания и отдыхал после работы. Даже во сне я слышал раздраженные голоса покупателей, уставившихся на меню на стене.

«– Гм, нет ли у вас здесь фраппучино, как в „Старбаксе“?

– Почему у вас нет молока из кешью?

– Какая разница между капучино и латте?»

За эту неделю я очень устал, хотя работал всего три часа. Но, несмотря на это, я не собирался отсиживаться у себя. Мне хотелось поговорить с Тессой, да и с Норой. Меня бесило, что у меня перехватывает дух, когда она смотрит на меня и ее глаза встречаются с моими. Сегодня я решил быть общительным. Мне полезно общение с людьми, даже если этих людей всего двое.

Нора сняла лепешки с горячего противня и разложила их остывать. Пахло черникой. Я сел за маленький трехместный стол и стал смотреть, как Нора ходит по комнате. Она достала полиэтиленовый пакет с желтой массой, свернула его в конус, надела маленькую металлическую насадку и украсила глазурью каждую лепешку. Нора сказала, что глазурь улучшает вкус, но я был занят тем, что старался не слишком долго задерживать взгляд на ее попке, и не обратил внимания на сказанное. Я не знал, стоит ли мне оставаться в кухне. Не хотел путаться под ногами.

– Как работа? – спросила Тесса, опуская палец в миску с густым сливочным кремом с синими вкраплениями.

Наверное, черника? Она облизала руку.

Я взглянул на Нору. Она снова засучила рукава, и я обратил внимание на нижнюю часть ее рубашки. Похоже, она обрезала блузку ножницами сантиметров на десять, чтобы открыть живот. Обычно я такое не замечаю. Совсем. Кто будет равнодушен к такому, если мучается от искушения, как я, зная, что ему ничего не светит?

Ее кожа была немного темнее моей, но я не мог определить ее этническую принадлежность по внешности. Хотя я знал, что она – коктейль из чего-то прекрасного и уникального. Не знаю, чего именно, но миндалевидные глаза, темные брови и густые ресницы, роняющие тень на высокие скулы, совершенно поразительны. На ней превосходно смотрелась рубашка, да и вся остальная модная одежда, которую я видел. У Норы были полные бедра, и было трудно оторвать взгляд от ягодиц, обтянутых белыми хлопчатобумажными брюками. Или я об этом уже говорил? Я позволил себе смотреть на нее всего несколько секунд. Ведь я не причиню ей никакого вреда, если посмотрю секунду-другую, правда?

Ей нет никакого дела до моих взглядов и моего нестерпимого желания прикоснуться пальцами к обнаженной спине. В мечтах я перенесся в другой мир, в котором Нора лежит рядом со мной и я провожу пальцами по ее смуглой коже. Я бы с удовольствием взглянул, как она принимает душ: на влажные, вьющиеся на концах волосы, на покрытую капельками воды кожу, на еще больше потемневшие ресницы…

– Что-то случилось на работе, да? – спросила Нора.

Я отрицательно покачал головой. Я так увлекся, что не ответил на вопрос Тессы. Прошедший день ничем не отличался от других. Было полно посетителей – только успевай поворачиваться. С началом нового семестра в колледже в кофейнях настоящее столпотворение даже в отдаленной части Бруклина. Я не стал надоедать рассказом, что сломалась форсунка раковины и Эйден облился водой. Он выглядел так забавно – злой и растрепанный. Особенно смешно, что он сам предложил заняться ремонтом. Эйден утверждал, что знает, как устранить течь. Драко… вновь потерпел неудачу.

Тесса сообщила, что в следующие две недели отработает больше смен, чем обычно, и я понял, что она заговорила о расписании потому, что хочет знать, когда приезжает Хардин, и собирается держаться от него на почтительном расстоянии. Я должен был сказать, что он будет на следующие выходные, и собирался это сделать, но решил подождать, когда уйдет Нора, чтобы Тесса могла обдумать эту информацию в одиночестве и понять, как подготовиться к этому визиту.

Я следил за тем, как в глазах Тессы день ото дня гаснет огонек – с тех пор, как она осталась в этом городе одна и до нее стали доходить слухи, что дела Хардина налаживаются благодаря помощи друзей и советам психотерапевта. Я искренне надеялся, что ему стало лучше и ему полезно побыть вдали от Тессы, хотя его это бесит. Если в конце концов эта парочка не поженится и у них не родится куча непослушных лохматых ребятишек, я потеряю веру в любовь.

Меня раздражает слово «психотерапевт». Оно как стигмат на тех, кто проводит жизнь, пытаясь исцелить своих пациентов. Почему-то считается неуместным говорить о своем психотерапевте у кулера на работе, тогда как распускать сплетни о жизни сотрудников – самое обычное дело. Приоритеты в этом мире перепутались.

– Что слышно от мамы? – спросила Тесса.

Нора ловко управлялась с кухонными делами. Она вымыла поднос и смочила губку, чтобы протереть столы, а я в это время рассказывал Тессе, что моя маленькая сестренка все еще играет в футбол в животе у матери. Она клялась, что маленькая Эбби станет звездой Средней лиги. Мама говорила, что ее тело по ночам болит, освобождая пространство растущему внутри младенцу. Но она не жаловалась – ее восхищали и завораживали изменения, которые происходили с ней, несмотря на возраст. Она бесконечно радовалась своей благополучной, неосложненной беременности.