Ничего больше - Анна Тодд

А ведь я не такой. Я стараюсь адекватно оценивать события и понимаю, что между нами происходит. Хорошо, что я не совсем растерялся и поэтому смог спокойно посмотреть ей в глаза и выслушать причины, почему мы не можем бросаться друг на друга каждый раз, когда остаемся вдвоем в кухне.

– Это все кухня, – вставил я, когда она дошла до третьего пункта.

Первые две причины я пропустил. Я не мог перестать быть парнем, который глупо пялится на женщину. Раньше я считал себя исключением. В свою защиту могу сказать, что извинения она мямлила, поправляя лифчик. Было трудно не смотреть, как ее мягкая грудь двигалась то в одну сторону, то в другую.

– Это кухня свела нас с ума, – уточнил я, разбив два яйца в чашку и взбивая их ложкой.

Если она не хочет, чтобы я ее целовал, я не буду. И неважно, что мое тело горит желанием. Неважно. Я в норме.

Нора следила за тем, что я делаю. Ей нравилось, что после всего этого я продолжаю готовить завтрак. Я протянул руку и взял третье яйцо. Пока я смазывал маслом сковороду, она подошла и взяла пакет молока, добавила в миску по меньшей мере полчашки, открыла ящик для серебра, достала вилку и начала взбивать яйца. У нее получалось намного быстрее, и я отступил назад с небольшим поклоном перед мастерством шеф-кондитера.

Она оценила мой жест и рассмеялась, но, к моему сожалению, дождь снаружи почти заглушил звук ее смеха.

Затем Нора открыла пластиковый контейнер с нарезанными овощами. Добавила на сковородку горсть лука, потом перец и стала ждать, чтобы добавить яйца. С легкостью превзойдя меня на кухне, она прислонилась к столу и посмотрела на меня:

– Тесса – мой друг, и если между нами возникнут сложности, это может разрушить нашу дружбу.

Это причина номер четыре или пять?

– У нас обоих есть прошлое, – добавила она.

Седьмая или, возможно, восьмая причина, если вести счет порознь?

– И сколько у тебя доводов против, десять? – спросил я. – Или ты хочешь обсудить мое поведение и перечислить все причины, по которым мы не можем быть друзьями?

– Я не говорила, что мы не можем быть друзьями. Я имею в виду все это, – сказала она, описав перед собой круг руками.

Я мысленно представил себе, как Нора бежит рядом со мной и составляет подробный список причин. Я тоже мог бы добавить несколько пунктов, но мне хотелось высказаться не так сильно, как ей. Она все еще размахивала руками.

– Ты говоришь о воздухе? Азот и кислород. – Я решил немного сострить.

Она протянула свободную руку и зажала мне рот. Пронзивший меня, как стрела Купидона, взгляд говорил: «Заткнись, хренов прелестный мерзавец».

Как хорошо, что я не произнес этого вслух!

– Я говорю о ласках и петтинге. – Ее взгляд остановился на моих губах.

– Я не пойму, почему нельзя ласкать животных… – начал я, но ее рука вновь закрыла мне рот.

– Мы не можем заниматься этим, или все выйдет из-под контроля. Твоя бывшая подружка – моя соседка по квартире, она живет со мной и знает, где я сплю. – Она улыбнулась, и я подумал, что она шутит лишь наполовину. – Просто я думала, что мы можем больше не волноваться о нашем прошлом, – Тесса рассказала мне о вашем разрыве.

Ее глаза наполнились сочувствием…

Ненавижу, когда люди меня жалеют. Тем не менее я кивнул:

– Понятно. Я не знал, что ты думаешь и что чувствуешь. Я пытался порвать с Дакотой, – объяснил я.

Она кивнула.

– Я рада. Но давай останемся друзьями. Никаких прикосновений, никаких поцелуев, – предложила она, понизив голос, и отвернулась от меня, – и уж точно не хватать за бедра, не щекотать за ушами и не целовать взасос.

Она откашлялась и выпрямила спину.

Я тоже покашлял и поискал полотенце, чтобы вытереть вспотевшие ладони.

Ее слова застали меня врасплох, и я перенесся во времени на две минуты назад, когда играл роль героя-любовника. Она едва не застонала, когда голосом рокового соблазнителя я произнес: «Я тебя украду».

В голове прокрутился список романтических комедий, и ход моих мыслей изменился.

– Следующим шагом в нашем договоре будет предложение дружбы с бонусами, после чего, прежде чем согласиться, мы будем спорить секунд тридцать, – сказал я. – А месяц спустя один из нас влюбится, и это все запутает. Еще через месяц у нас будут идеальные отношения или полная катастрофа. Золотой середины не существует. Это бесспорный факт, не раз доказанный кинематографом.

Мне нравилось, что я могу быть с ней полностью откровенным. Она не раз становилась свидетелем моих промахов и, наверное, к этому привыкла. Другого опыта у нее не было, и вряд ли она возлагала на меня большие надежды. Нора смеясь кивнула. Ее омлет подрумянился, и в кухне стоял изумительный аромат. Она переложила омлет на тарелку и вдохнула исходивший от него пар.

– По рукам. – Нора заправила выбившуюся прядь волос за ухо. – Мы можем обойтись без этой байды и остаться друзьями. У меня нет времени на разборки с двадцатилетними девушками, которым в первую очередь не стоит пить на публике.

Она сказала это так по-взрослому, что я почувствовал себя ребенком, которого отчитывает мама.

– Я строю карьеру в процветающем городе и не хочу все испортить из-за хорошенького мальчика-студентика.

То, что она назвала меня «мальчиком», задело мое и так уже раненое самолюбие. Мне вот-вот стукнет двадцать один, и у меня больше общего с людьми возраста моих родителей, чем с «мальчиками» из колледжа. В кампусе меня дважды останавливали студенты, принимая за преподавателя. У меня взрослый вид. Это правда, и мама так говорила.

Тьфу! Я постоянно ссылаюсь на маму, может быть, я действительно еще ребенок? Это несколько обидно.

Я думал, что Нора воспринимает меня как своего ровесника, но оказалось, что для нее я просто малолетка для развлечения.

– Значит, френдзона. – Я улыбнулся ей, и она кивнула.

С этих пор и Норе, и Дакоте я буду только другом.

Я не допущу никаких недоразумений.

Ни за что.

Я не слышал о Дакоте уже две недели. После того как посреди ночи она ускользнула из моей кровати, Дакота не давала о себе знать, не отвечала на мои звонки и на эсэмэски. Возможно, я зашел слишком далеко, докучая, когда она явно не хотела разговаривать, но мне хотелось убедиться, что с ней все в порядке. И сколько бы я ни напоминал себе, что это больше не мое дело, поверить в это не мог. Или мое сердце не хотело с этим смириться. Может, и то и другое. Я достаточно неплохо знал Дакоту и понимал, что, если ей нужна независимость, она ее добьется и никто не сможет этому помешать.

Непривычным было лишь то, что на этот раз она хотела освободиться от меня.