Самый тяжелый наркотик - Татьяна Луцевич

Жители далекой розовой планеты прославились на вселенную, как меркантильные торговцы, готовые удавиться за каждую, даже самую маленькую денежную единицу. Что хорошего можно было сказать об их порядочности, если на родине наиболее суровым наказанием для них считался баснословный штраф? Я знала, что планета, куда мне удалось с горем пополам приземлиться, являлась небезопасной, но даже не представляла, что судьба сыграет со мной настолько злую шутку.

Открыть глаза меня заставило чувство дискомфорта, мою левую руку в районе запястья жгло огнем. Как оказалось, я провела в беспамятстве больше суток, и за это время успела обзавестись новым украшением.

- Все дыры космоса! - выругалась я, ошарашено взирая на незнакомый браслет на своей левой руке. - Неужели это то, о чем я думаю?!

- Ты уже пришла в себя? - изумился лиловокожий гуманоид, подползший на пятнистом хвосте к моей клетке. - Когда я нашел тебя в джунглях, то поначалу решил, что ты мертва, однако, присмотревшись внимательнее, был вынужден с удивлением констатировать тот факт, что ошибся. После такого сокрушительного падения, какое ты совершила, в живых не остаются, а ты, словно опровержение всех законов природы, осталась целой и невредимой, если не считать ссадины.

Из его рта показался раздвоенный язык, и он окинул меня внимательным взглядом, если не сказать гастрономическим. Я поймала себя на мысли о том, что лихорадочно вспоминала, не являются ли они каннибалами.

- Мне очень сильно повезло.

- На тебе был ошейник, из чего я сделал вывод, что ты сбежала от своего хозяина. Беглый раб - это очень плохо, - со знанием дела произнес неприятный субъект. - Я снял твой ископаемый ограничитель и взамен установил новую модель, самую надежную на данный момент. Она позволяет хозяину не только убить провинившегося невольника, но и заставить мучиться от боли в качестве наказания. Это неимоверно дорогой браслет, и я очень надеюсь, что он окупится.

Видимо, карма все-таки существовала, и теперь то, что я сотворила со своими подопытными, выпало испытать на себе.

- Через несколько дней мы отправимся на рынок, и при определенной доли везения у тебя появится новый хозяин, - добавил гуманоид.

Вскоре он просунул мне через специальное отверстие большой зеленый лист с какой-то странной едой, и сказал, чтобы я все съела. Внимательнее присмотревшись, я различила зажаренных жуков и червей, и меня едва не стошнило.

- Я ни за что не стану это есть.

- Если ты не будешь повиноваться, мне придется активировать браслет, и мне будет искренне жаль портить подобный диковинный товар, - неодобрительно покачал головой гуманоид. - За человекоподобных девушек очень хорошо платят, ведь в ваших системах рабство запрещено, и поймать вас неимоверно сложно. Но ты совсем тощая, за тебя много денег не дадут, и поэтому должна усердно питаться.

После слов собеседника мой аппетит вовсе пропал без следа, и я эмоционально воскликнула:

- В таком случае я лучше сдохну от голода!

Торговец сердито поджал тонкие губы, и в следующее мгновение я почувствовала настоящую боль. Это было настолько ужасно, что мои глаза надежно застлала белая пелена, и я перестала что-либо слышать. Когда агония прекратилась, я поняла, что все это время кричала, и ногтями поранила собственные руки до крови. Лиловокожий гуманоид недовольно поцокал языком и сказал что-то вроде "как можно быть такой неаккуратной". Я с ненавистью сверлила взглядом того, кто стал моим личным возмездием, в то время как он обрабатывал мои ладони специальным антибактериальным средством.

- Чтобы, когда я вернулся, твой обед был съеден, - приказал гуманоид. - Ты меня хорошо поняла?

- Прекрасно, - сквозь зубы процедила я.

Рабовладелец ушел, ворча себе под нос о том, что новая рабыня была слишком своенравной, в то время как я опустила взгляд на большой лист странной шестиугольной формы. К моему вящему ужасу мой плохо прожаренный обед успел расползтись в разные стороны. С отвращением подняв первого жука, я посмотрела на дергавшее лапками создание и решила, что, если выживу, обязательно стану вегетарианкой. Закрыв глаза, я захрустела едой, но все-таки не сдержалась, и меня стошнило.

Меня держали в тесной клетке, ни о каких личных удобствах не шло даже речи, и то, что я стала напоминать собой через несколько дней пребывания в лагере, являлось чрезвычайно жалким зрелищем. Моя порванная одежда была в разводах, лицо стало чумазым до неузнаваемости, а волосы превратились в унылые пакли непонятного цвета.

Перед отбытием на рынок рабовладелец вознамерился придать мне товарный вид, в то время как я упрямо воспротивилась. Однако он заявил, что в противном случае отдаст меня на растерзание закрытым в соседнем загоне рабам мужского пола, и я нервно сглотнула, пытаясь вспомнить особенности способов размножения разных рас. Воображение услужливо нарисовало настолько яркие картины, что я без пререканий согласилась сделать все необходимые процедуры.

Мы пробирались по джунглям в окружении лиловокожих гуманоидов с плазменным оружием в руках. Они постоянно ругались и поторапливали недружную цепочку рабов болезненными тычками. Когда мы дошли до красочного обрыва в огромнейшую пропасть, то я замерла от ужаса. Потому что на самом ее краю переминались с ног на ноги громадные разноцветные птицы со своеобразными сидениями на спине, на которых предстояло проделать дальнейший путь. Я настолько начала бояться высоты, что мысль о том, что нужно лететь на мутировавшем подвиде попугая, заставляла мои лопатки покрываться мерзким холодным потом.

В царившей суматохе я расширившимися от ужаса зрачками взирала на громадную птицу и не могла себя заставить сделать по направлению к ней хотя бы один шаг. Лиловокожий гуманоид начал ругаться, что я задерживаю остальных, на повернутом в мою сторону лице пленника, выходца из Земного Союза, проступила гримаса жалости, и в следующее мгновение мир перестал для меня существовать. Ослепнув от боли, я сжала зубы в тщетной попытке сдержать крик. Я не понимала, что происходит вокруг, и не заметила, как меня, словно мешок, перекинули на спину предназначенной для грузоперевозок птице, и мы воспарили над землей.

Сильный ветер задувал во все прорехи в одежде, и я сидела верхом, намертво вцепившись в специальные держатели. Мы летели очень долго, и, когда я, наконец, ступила на землю, мое лицо имело нежно-зеленый цвет. С некоторых пор я стала ненавидеть летать и терпеть не могла чувство свободного падения, хотя раньше стихия воздуха была моей самой любимой.

Рабовладельческий рынок был огромен, нестройные ряды уходили далеко за горизонт и вокруг стоял неприятный запах животного пота. Женщин поместили в общую клетку отдельно от мужчин, и я опустилась на грязный пол, не обращая внимания на проходивших мимо потенциальных покупателей. Моя рука была исколота на сгибе локтя, потому что торговцы живым товаром предпочитали одурманивать своих рабов. Таким образом невольники становились покорными и не доставляли лиловокожим гуманоидам лишних проблем.

Мне это оказалось только на руку, однако доза, впрыснутая в мою кровь, после того, как работорговцы обнаружили мою невосприимчивость к дурману, была лошадиной. Они хотели сделать меня послушнее, и им это удалось. Мне стало глубоко наплевать на всех и вся, в голове воцарилась полнейшая апатия, и я спокойно сидела на вытоптанной земле, наблюдая за поднимавшейся от проходивших мимо ботинков пылью.