Кино, вино и домино - Мария Арбатова

– Заинтересованные лица… – усмехнулась Ольга. – Да не грузитесь, Руслан, давайте о приятном.

– Так получается, что вы – совесть нации?

– Именно. Маленькая, беспомощная, унылая совесть нации! – рассмеялась Ольга. – Поймите, Руслан, я – сытая московская дамочка. Попугай-популяризатор. А вот серьезные люди борются с ввозом ядерных отходов, за уничтожение биологического оружия, защищают заповедники… Там действительно бойцы. Но как вы понимаете, это другие персонажи, чем в этом автобусе. С другой группой крови.

– Понимаю. И как вы видите перспективу?

– Перспективу я вижу в густеющем тумане с превышенным ПДК вредных веществ! – пошутила она. – Экологи любят повторять, что если историю планеты представить как один год, то человек появился на ней 31 декабря вечером и при этом успел загадить все, что расцвело и выросло до него. И если что-то и имеет смысл делать, то только объяснять это маленьким детям, потому что взрослым на это в основном наплевать… Так и строю работу своей организации.

– Я бы и сам в чем-нибудь таком поучаствовал, но как-то неудобно. Скажут, что для пиара. Это у нас Картонов – специалист по «Хрустальным слезам». Но я… всегда за собой убираю мусор в лесу, – неожиданно оправдался Руслан Адамов, – хотя это не носит осознанного экологического характера. Просто привычка не оставлять за собой грязь. Я и плохие свои работы немедленно уничтожаю.

– Понимаю… Простите за аналогию, есть такие люди, после которых невозможно зайти в туалет. Туда предварительно должна зайти уборщица. Вот в последнее время в России, мне кажется, туалеты стали лучше, а таких людей стало больше…

– Интересная аналогия! Я бы вас нарисовал. Синим цветом. Не потому, что вы Волгина, и не потому, что вы водой занимаетесь. Я вас вижу в синем, как бы это сказать… – он пощелкал пальцами, – вы только не обижайтесь. От вас такое ощущение, что на вас одновременно и синий чулок, и синее платье Моники Левински…

– Грубо, – фыркнула Ольга, хотя ничего более точного никогда о себе не слышала; но внешне действительно держалась синим чулком, а вдвоем резко расстегивалась на все пуговицы.

– Извините…

Прибрежная полоса летела мимо них в окне, смешивая бежевые дома, зеленые кроны и розовые облака цветников. Казалось, что все, что говорила Ольга, было про другую планету. А на этой планете был рай, и автобус въезжал в прекрасный город.

Лера взяла микрофон и, откашлявшись, по бумажке объявила:

– Реджио Калабрия – самый старый город региона. Поэт Габриеле Д’Аннунцио назвал набережную моря Реджио Калабрии самым красивым «километром Италии». В городе проживает 178 тысяч жителей, процветают торговля вином, оливками, южными фруктами и рыболовство. Основан приблизительно в 725 г. до Рождества Христова халкидцами из Евбеи и мессенцами из Пелопоннеса. Ой, тут дальше очень длинно про то, кто кого изгнал… Короче, здесь родился Джанни Версаче!

– А это ему памятник? – завопила Вета.

– Нет, Гарибальди!

– Лера, а еще что тут было интересненького?

– Интересненького? Ой, в прошлом году был ужас! Какой-то мудак захватил детский сад с детьми. То ли ему с его ребенком не дали общаться, то ли денег хотел, я забыла… но все ужасно переживали! Потом полгода обсуждали, итальянцам же только дай чего пообсуждать. Они ленивые и болтливые. Думаете, они в сиесту свою проклятую спят? Ничего подобного! Они сплетничают! Причем мужики больше, чем бабы!

Фестивальцев выгрузили из автобуса и пустили в свободное плавание. Перед ними распахнулась главная торговая улица Калабрии Корсо Гарибальди, финалом которой был Национальный музей.

В Италии есть два типа городов: сумасшедше красивые и никакие. Никакие – это типично южные, таких полно хоть на арабской земле, хоть на европейской, хоть на израильской, хоть на индийской, хоть на бразильской. Кажется, что их наливали из одной бочки. Кстати, почти во всех таких городах мира изобилие китайских магазинов и ресторанов.

Реджио Калабрия оказался сумасшедше красивым городом. В нем не было ни одного некрасивого дома. Они стояли рядами, идеальные, невысокие, строгие, изысканно нарядные. Как конфеты в коробке. Медленно пробираясь по Корсо Гарибальди и забыв обо всем на свете, Ольга щелкала затвором фотоаппарата.

Все на этой улице: каждая обветренная стена, резная дверь, витой балкончик, горшок с цветами, расписная ставня и кокетливая лепнина – радовалось солнцу и сияло ему навстречу. Пропуская прохожих, медленно ездили автомобили, в каменных галереях возле роскошных витрин пылились оставленные мотоциклы, расхаживали немыслимо стриженные собаки в ошейниках со стразами…

Здешние люди любили себя, придирчиво строили для себя и берегли красоту, созданную предками. Пара живых скульптур дополняла великолепие города и собирала с туристов деньги как налог за увиденную Корсо Гарибальди.

Ольга зачарованно остановилась перед кондитерской, в окнах сверху спускались корзиночки с цветами. Мимо прошествовала Даша в обтягивающих штанах, а за ней несколько итальянских стариков, активно жестикулирующих и обсуждающих богатство ее плоти. Даша была сосредоточена и не заметила успеха. Она была в шопинговом экстазе.

Пронеслась хохочущая Лиза Золотова с озабоченным Егором, ищущим, где бы купить сигарет. Их не продавали нигде. Было видно, как впереди страстно мечется по дольчегаббанам Вета. Она выскакивала из очередного магазина, упруго выбросив накачанную ногу, и впрыгивала в другой, выпятив попку, так, словно это был специально поставленный на нее танец в специальных декорациях.

Ольга зашла в магазин со всякой всячиной, начала покупать альбомы для открыток в подарок. Увидела влетевшую на порог Галю Упыреву, снайперски глянувшую на прилавки и исчезнувшую, огласив пространство диагнозом:

– Одно говно!

– Опять кредитки не берут! Опять требуют нал, суки! Мы с Куколкой уже грохнули весь нал! Банкомата не видела? – спросил сзади Ашот Квирикян.

В их гостинице евро на доллары цинично меняли один к двум. «Не нравится – не меняй. Езжай в соседний городок, но такси обойдется тебе во столько, что ты еще нам скажешь спасибо!» – было написано на плутовских рожах менял.

Ольга двинулась дальше. Купила понравившихся платьиц и футболок, завернула в антикварный. Пробила старые разломанные часы. Никогда не могла отказать себе в антикварных удовольствиях. Налетела на Наташу, меряющую кольца и серьги в ювелирном, обвешанную пакетами и продавцами.

От Наташи, перебивая «Клема», шел запах «глупых денег», продавцы всех стран мира и товаров всех категорий летели на нее, как мотыльки на лампу, ощущая: тут можно втюхать все, что угодно.

В конце концов Ольга устала и раньше времени пришла к Национальному музею. Увидела в уличной кондитерской перед ним народного критика Сулейманова с Золотой Рыбкой, усталую Печорину и Андрея Николаева. Все, кроме Андрея Николаева, запивали пирожные кофе. Бард совершал очередной чин-чин.

– Деятели культуры, блин! Ну как из тюрьмы вышли! – сокрушался Андрей Николаев. – Глаза безумные, руки трясутся! Тьфу! Оль, ты без увечий?