Вспомнить все - Вадим Тарасенко

…Американцы действовали строго по инструкции – увидев, что их командир закрыл своим телом объект охраны, они в ту же секунду образовали вокруг них плотное кольцо. Одновременно раздалось пять щелчков – пять автоматов сняты с предохранителей…

…Крохотная видеокамера, установленная на пуле, смотрела точно в центр лазерного пятна на груди американского спецназовца и передавала это изображение в черную коробку, стоящую на столе в отеле. Порыв ветра обдал летящую пулю, и тотчас же сигнал из отеля метнулся к пуле. Несколько аэродинамических стабилизаторов, не больше миллиметра длиной, выдвинулось на поверхности стремительно летящего кусочка металла, вгоняя его обратно в поражающую траекторию.

…Вилли Браун, двадцатилетний парень из Техаса, стоял лицом к высившейся в трех километрах бетонной громаде отеля «CARLYLE SUITES», сжав зубы. Уже почти две секунды в его шлеме противно звенела сирена тревоги – на его тело был нацелен лазерный луч. Воля и долг, отчеканенные на тренировках в мощный единый каркас, мертвой хваткой держали тело неподвижно.

…За восемьдесят метров до цели черная коробка издала свой последний сигнал. Внутри пули рвануло несколько граммов суперпластида, за десятую секунды разгоняя пулю до всесокрушающих пяти километров в секунду. Взрыв уже не мог отклонить куда-либо траекторию несущегося на околокосмической скорости десятиграммового стержня из сверхтвердого материала. До цели – груди американского спецназовца двадцатилетнего Вилли Брауна – оставалось меньше метра, или две десятитысячных секунды, или одна десятитысячная удара сердца. Чудовищная перегрузка в несколько тысяч «g» превратила тонкую иглу стержня в десятимиллиметровую шарообразную смерть. Тяжелый американский бронежилет сумел сбросить скорость пули до четырех километров в секунду, еще больше расплющив ее. Но этого было явно мало. Техасский парень умер мгновенно – стремительная раскаленная смерть превратила его сердце в обрывки плоти.

Выйдя из его спины, потеряв еще один километр, десятиграммовый таран обрушился на следующее препятствие – бронежилет командира отряда. И вновь проламываясь сквозь прочную металлокерамику бронежилета, теряя скорость, пуля устремилась дальше. Мягкое, почти не оказывающее сопротивления человеческое тело, и вновь прочное препятствие – очередная стенка бронежилета. Но оставшиеся два километра в секунду еще слишком много, чтобы остановить этот экспресс.

Насквозь пробив бронежилет командира отряда, пуля тут же ударилась в бронежилет русича. И вновь стремительная, скоротечная схватка между скоростью и прочностью, между массой и толщиной, между жизнью и смертью. Но недаром, залитые кровью своих хозяев, еще дымились оплавленными отверстиями два пробитых насквозь бронежилета. В своих фатальных схватках со смертью они проиграли, но сумели уменьшить стремительный бег этого безжалостного экспресса. И на последнем рубеже ему не хватило скорости. Продавливая, проламывая неуступчивую металлокерамику, пуля все больше и больше теряла скорость и наконец остановилась. Экспресс смерти не доехал до станции назначения пару сантиметров.

В ста двадцати километрах над Землей китайский спутник «Глаз орла-2» внимательным взглядом провожал скорбный полет черной винтокрылой машины с живыми и мертвыми на борту.

Киев. Центральная клиническая больница.

Отделение нейрохирургии.

10.45 по местному времени.

Стальные иглы наконец достигли необходимых участков мозга. Увидев это, компьютер, словно опытный полководец, бросил в бой подкрепление – по иглам в пораженные участки мозга стали подаваться вещества, многократно ускоряющие регенерацию тканей. Одновременно с этим, через эти же иглы в мозг стали поступать строго выверенные электрические импульсы. И они, словно первые скрипки, повели за собой некогда слаженный, а сейчас неимоверно фальшивящий оркестр ритмов деятельности человеческого мозга.

Проходила минута, другая. Несколько разноцветных кривых, отображающих деятельность мозга, до этого словно агонизирующих на экране монитора в зловещем танце смерти, стали постепенно успокаиваться. В их безостановочных изгибах появилась плавность и какая-то осмысленность. И хотя их движения еще мало напоминали вальс жизни, но это уже и не была истеричная пляска смерти.

– Разряд!

Электрический импульс толкнул застоявшееся сердце, и оно неуверенно вновь запульсировало в груди человека.

– Отключить пары жидкого гелия.

Несколько пар человеческих глаз не сводили глаз с монитора. В левом углу стал медленно подниматься вверх зеленый столбик – начала повышаться температура мозга. Несколько цветных линий на мониторе дрогнули, но тут же вновь плавно заскользили по экрану.

– Мозг вышел из охлаждения. Все параметры в пределах допустимого, – сидящий около пульта управления врач озвучил вывод, мерцающий на экране монитора.

– Что ж, будем надеяться, что он придет в себя, – начальник хирургической бригады устало вздохнул.

Остальные двое хирургов неопределенно пожали плечами – проведшие не одну операцию и видевшие не одну смерть, они отлично знали, как иногда неуловимо скользким и капризным бывает сознание и как порой трудно его загнать обратно, в казалось бы безупречно функционирующий мозг.

– Господин директор, только что позвонили из центральной клиники. Ковзану-старшему была проведена операция на мозге. Врачи говорят, что непосредственной угрозы жизни уже нет, но его состояние очень тяжелое и пока он находится без сознания. – Лицо секретаря на экране видеофона было сосредоточенно-спокойным.

– Хорошо. При поступлении любой информации о Ковзане-старшем немедленно мне докладывать.

– Слушаюсь, господин директор. – Экран видеофона потух.

Директор Службы безопасности Объединенной Руси Олег Николаевич Пустовойтенко продолжал смотреть на черный квадрат экрана, словно пытаясь за ним разглядеть ответ на вечный вопрос: «Что делать?»

«Отец Бориса Ковзана тяжело травмирован при защите академика Хохлова, во время столкновения приверженцев и противников второй жизни. Сам Хохлов также получил травмы, слава богу не опасные. И как теперь к этому отнесется Борис Ковзан, для которого отец и академик – самые близкие люди? Как он поведет себя? Он, обладающий, по-видимому, очень важной информацией. И если он сможет ее «прочитать», как он ее использует, против кого? После последних событий он вряд ли будет питать дружеские чувства к противникам второй жизни, а следовательно, и к самому Президенту. А выборы, как и зима, имеют паршивое свойство приходить, и к тому же внезапно. И у Орлова отнюдь не уменьшилось желания взять реванш и вновь стать Президентом Объединенной Руси. И если на чашу весов приверженцев второй жизни Борис Ковзан бросит глыбу авторитета Бога, то противники второй жизни из своей чаши вылетят, как из катапульты. И Грушенко в том числе… и я за ним, – Пустовойтенко тяжело вздохнул. – Но в любом случае сообщать ему о случившемся надо. Если его отец умрет, а Борис, не предупрежденный нами, в это время будет в Америке, то он однозначно будет против нас». Директор Службы безопасности нажал на кнопку включения видеофона: