Таежный бродяга - Михаил Демин

— А будет тебе, яхонтовый, полная удача во всем! Нечаянная радость и нежданная любовь…

Она запнулась, помедлила, нахмурясь. И вдруг добавила — непонятно:

— Есть у тебя враги, но ты их не бойся! А бойся ты, касатик, своих друзей.

В кабинете заведующего отделом литературы толпилось много народа. Я встретил здесь Леву, и бородатого фельетониста, и писателя с папкой, и еще каких-то незнакомых мне людей. Однако самой Ирины не было. И когда я поинтересовался — где она? — Лева сказал, протирая очки:

— У главного… Подожди.

И как-то странно посмотрел на меня — остро, пристально, изучающе…

Фельетонист спросил, попыхивая трубкой:

— Ну, видел уже свои стихи?

— Видел, — сказал я, улыбаясь.

— Рад?

— В общем, да. — Я смущенно пожал плечами. — Натурально…

— Что ж, подборочка получилась интересная, — медленно сказал Лева. — И уже дала резонанс… Пришли первые отклики.

— Какие отклики?

— Да вот, прочти-ка сам!

Лева взял со стола письмо и протянул его мне. На конверте значилось: «Иркутск, газета «Восточно-Сибирская правда», поэту Михаилу Дёмину». Ого! — обрадовался я, вон оно как — сразу!.. Кто же бы это?

Конверт был вскрыт и слегка помят; в него, видимо, уже заглядывали… Нетерпеливо извлек я оттуда письмо. И тотчас же в комнате наступила тишина.

Теперь все, притихнув, смотрели на меня. (Лева прищурился выжидательно. Фельетонист вынул трубку изо рта — задрал торчком бороду. Писатель с папкой застыл, не мигая.) И под обстрелами многих этих глаз я развернул послание и — холодея — прочел:

«Привет, шарамыга! Вся наша кодла в восторге. Мы прочли твои куплеты в газете и рады, что ты наконец раскрутился, победил и сумел доказать этим бл…ям, фраерским этим мордам, что настоящие урки тоже не лыком шиты, и талантов у нас навалом, и культуры то же самое, хватает, — хоть отбавляй. И вот это мы разъяснили начальнику режима, и он, гад ползучий, с ходу завял, стушевался, аж позеленел. Он ведь тебя знает, помнит еще по штрафняку на Курейке. И он сказал: не может того быть! А мы ему, ублюдку, сказали: вот, гляди! И потом смеху было на весь барак… А куплеты у тебя складные. Не хуже Пушкина. Так что, давай, держись и шуруй в том же духе!»

Подписи под текстом не было. (Да она и не требовалась — я сразу узнал старых своих друзей!) Но откуда письмо могло прийти так быстро? Я посмотрел на оборотную сторону конверта и увидел корявую надпись: «г. Ангарск, арматурный завод, 17, О.Л.П.».

— Где он находится, Ангарск? — спросил я, вертя в пальцах злополучное это послание.

Было общее минутное молчание. Затем фельетонист пробасил:

— Тут, недалеко, под самым Иркутском… Это новый город — только еще строится. Там пока что одни лагеря.

— Так. — Я постоял, не поднимая глаз. И, круто повернувшись, шагнул к дверям. — Ну ладно… Пока!

Вот и все, думал я, идя по коридору, — вот все и кончилось… Письмо, конечно, эти подонки прочли. И теперь уже ничего не поправишь. Весь мой маскарад — насмарку… Удружила мне кодла, поднесла подарочек, лучшего не придумаешь!

На повороте, за углом коридора, я лицом к лицу столкнулся с Ириной. Вид у нее был растерянный.

— Послушай, что все это значит? — торопливо, задыхаясь, начала она. — Откуда у тебя такие друзья? Это странное письмо…

— А ты его тоже читала?

— Ну да! Я его первая и открыла. Сама открыла… Прости.

— Но — зачем, зачем ты это сделала?

— Ах, не знаю. По глупости… Из любопытства… Увидела на обороте буквы — О.Л.П. — и почему-то подумала, что это женские инициалы. Какая-нибудь Ольга Леонидовна Петрова… А это — мне Лева потом объяснил — оказывается, просто лагерь.

— Отдельный Лагерный Пункт, — уточнил я. — Старая аббревиатура…

— Так ты, что же, — оттуда? Из этих? — Она вздохнула, озабоченно поджала губы. — Я вообще-то догадывалась, подозревала… Стало быть, все — правда?

— А хотя бы, — сказал я жестко, почти с вызовом. — Что это теперь меняет? Все равно дела кончены.

— Ну, не совсем, — проговорила она, запинаясь, — не совсем, я думаю. Но скандал действительно случится. Я вот только что разговаривала с главным редактором. Он меня упрекал в отсутствии бдительности. Газета — орган партии, а мы открываем доступ в нее непроверенным людям…

— Уже и до главного дошло, — усмехнулся я.

— Да. Сразу. Это Лева постарался! Как только увидел письмо…

— А когда оно, кстати, пришло?

— Сегодня, с утренней почтой. Часа за полтора до твоего прихода.

Значит, в то самое время, отметил я про себя, когда я сидел с цыганами под мостом — трепался с ними, гадал. Не задержись я там, пожалуй, я еще успел бы прийти и перехватить его… Все получилось — одно к одному! Ах, обманула меня гадалка, налгала, напутала. Наобещала черт-те что… И только в одном она все же оказалась права: если мне и следовало кого-нибудь бояться, то — не врагов, а своих друзей! Только их. Именно их.

Я свернул (теперь уже не стесняясь) толстую цигарку из махры. Закурил, затянулся со всхлипом. И сказал, глядя в дышащие, скользящие ее зрачки:

— В общем, так, Ирина. Сейчас для меня самое важное — деньги. Укажи-ка, где тут касса.

— Вот тут тоже — сложность, — сказала она тихо. — Редактор приказал не выдавать тебе гонорар, пока ты не зайдешь к нему.

— Но чего он хочет?

— Побеседовать… И здесь я вижу некоторый шанс.

— Какой же?

— Ну, вы поговорите… Может быть, найдете общий язык… Все-таки стихи ему твои нравятся. Главное — повести себя правильно! И я думаю, сегодня идти не стоит. Лучше — завтра. Но предварительно нам надо увидеться; ты мне расскажешь все, и мы вместе выработаем дальнейшую программу… Идет?

Я сказал, разбивая рукой едкий махорочный дым:

— Устал я, Ирина. Надоело притворяться, что-то вырабатывать… Все просто. Да, я — такой! Да, я сидел! И недавно только освободился, и хочу теперь нормально жить, начать печататься. Но, как видно, ничего не выходит. И хватит. Не будем об этом!

— Нет, будем, — возразила Ирина. — И нам обязательно надо сегодня увидеться, все обсудить! Только вот не знаю — когда? И как?.. — Она задумалась, прикусила нижнюю губу. — Дело в том, что сегодня приезжает с гастролей театр. Так что вечером, к одиннадцати, я должна быть на вокзале. Ну а потом…

В этот момент кто-то окликнул ее из глубины коридора, и она заспешила. И махнула мне, уходя:

— Я позвоню. Может быть — с вокзала… Не знаю, откуда.

— Но — куда? — поднял я плечи.