Телохранитель поневоле - Виктория Серебрянская

его лицо приобрело нездоровый серовато-синий оттенок. Лин Монтриалли медленно повернулся к отцу. В свою очередь ошарашенно посмотрев на отца, я с удивлением поняла, что он тоже не то испугался, не то разнервничался. Но еще больше меня удивили слова жениха:

— Р-раскопал все-таки…

Лин Монтриалли, несмотря на жуткую тучность всегда ходил в костюме с иголочки от лучших портных Вселенной, в идеальных рубашках, застегнутых под подбородок и с тщательно подобранными галстуками. И вот сейчас он подрагивающими пальцами-сосисками вцепился себе в ворот и с силой рванул галстук. Будто тот его душил.

— Не здесь!

Всегда сдержанный отец вдруг с силой грохнул ладонью по столу. Я подпрыгнула на месте. Грохот, видимо, услышал даже наш дворецкий. Потому что дверь в столовую приоткрылась и на пороге появился дроид. Однако вопрос задать не успел. Отец, обернувшись на звук, вдруг рявкнул так, что на столе зазвенела посуда:

— Во-о-он отсюда! Тебя сюда никто не звал! — Дворецкого будто с места сдуло. Только оглушительно щелкнула в наступившей тишине закрывшаяся за дроидом дверь. Тяжело дыша, так что воздух из него вырывался со свистом, отец повернулся ко мне: — Милена, забирай свою порцию и иди к себе в комнату! И до завтра даже носа оттуда не высовывай! Ты меня поняла?

Меня будто парализовало. Такого отца я не знала совсем. От него в буквальном смысле слова исходили волны ледяной, едва сдерживаемой ярости. Он бывал разным. Но никогда раньше не отсылал меня в свою комнату, будто я маленький набедокуривший ребенок, которого нужно наказать. Было ощущение, что пока я отсутствовала дома, в тело моего папы подселили кого-то чужого. Страшного и опасного монстра.

— Милена? — нетерпеливо позвал отец.

— Не кричи на девочку, — неожиданно вступился за меня лин Монтриалли.

Вот уж от кого не ожидала заступничества совсем! Хотя в данный момент я ему была благодарна. Его неожиданное вмешательство позволило мне собраться с духом.

— Извини, пап, я испугалась. — Я отодвинула от себя тарелку. — Я уже поела, но, если позволишь, я возьму с собой наверх десерт?

Отец мотнул головой. Будто отчего-то отмахивался. Или ему что-то мешало. И процедил сквозь зубы делано-любезным тоном:

— Конечно, дочка, забирай. Нам с твоим женихом сейчас точно будет не до сладкого.

Лин Монтриалли собственноручно пододвинул ко мне блюдо с десертом. Он улыбался. Но заглянув ему в глаза, потянувшись за столовыми приборами, я увидела в них стынущий страх. Неужели мужчин настолько напугало то, что я побывала в руках у Диллона? Что в этом такого ужасного? И зачем я только это вообще сказала! Лучше бы прикинулась дурочкой и сказала, что ничего не видела и не знаю!

Неловко ухватив блюдо с десертом, чистую тарелку и ложку, я направилась на выход из столовой. Подслушивать и подглядывать не было и в мыслях, я была не настолько смелой. Все, чего я хотела сейчас, это поскорее оказаться в тиши и безопасности стен своей комнаты. Но уже почти закрыв за собою дверь, нечаянно услышала свирепый, но приглушенный рык отца:

— Как он узнал?!!

Добравшись до своей комнаты, я чинно отложила немаленькую порцию десерта на отдельную тарелку, присела на подоконник и… задумалась над происходящим. Нет, я честно положила в рот несколько ложек вкуснейшего сливочного десерта. Но проглотила их, не пережевывая и не задерживая во рту. Будто это было лекарство, а не лакомство. Если честно, вообще не чувствуя вкуса. А ведь этот десерт был моим самым любимым с детства! И вот теперь, имея в своем единоличном распоряжении целое блюдо, рассчитанное минимум на четверых едоков, я совсем не обращала внимания на сладость, занятая своими невеселыми мыслями.

Поведение отца… беспокоило. Конечно, существовала вероятность, что я раньше просто не обращала внимания на его странности. Но то, что и отца, и жениха напугало известие о личности похитителя — бесспорно. В конце концов, я не выдержала, отставила тарелку с десертом, спрыгнула с подоконника и пошла доставать свой заветный планшет. Я не знала, есть ли наблюдение в моей комнате, но даже если и есть, то вряд ли отец сейчас будет за мной подсматривать. Или, если посмотрит, то вряд ли его насторожит, что я на ночь глядя роюсь в галанете. Его никогда не интересовало, что я там делаю. Хотя когда я еще училась в лицее, он пару раз проверял историю запросов. Но увидев там библиотечные сайты, магазины и художественные галереи, папа успокоился и больше не пытался контролировать меня в галанете. И вот теперь я собиралась искать компромат на отца. Пора было разобраться с тем, кто он на самом деле, чем занимается и правдивы ли слова Диллона о нем и о моем женихе…

***

Планшет я отложила далеко за полночь. Глаза просто горели, будто засыпанные песком. И от долгого сидения в галанете, и от слез. За окном давно стемнело, где-то часа два назад отбыл домой лин Монтриалли, да и шаги отца я уже слышала в коридоре. То есть, папа тоже уже пошел отдыхать. А я, набирая запрос за запросом, никак не могла остановиться. Прочитанное убивало. Я никогда не считала своего отца ангелом или святым, но то, что было написано на новостных сайтах, не оставляло даже надежды на честное и доброе имя. Почти в каждой статье маячило грозное «передел власти и сфер влияния». И главным зачинщиком указывался… лин Монтриалли. Репортеры захлеб расписывали моего жениха беспринципным чудовищем, не гнушающимся расчищать себе путь наверх любыми, даже самыми грязными методами. Доказательств не было ни у кого. Но лина Монтриалли обвиняли даже в смерти моей матери. Мол, это он сделал заказ на беззащитную женщину. Вопрос мотивов оставался открытым.

Я не помнила свою маму. Она исчезла из моей жизни, когда мне было всего три года. В памяти стерлись любые воспоминания, даже если они там и были. Но у меня хранились несколько фоторамок, с которых застенчиво улыбалась худенькая темноволосая и голубоглазая девушка в неизменно летящих, развевающихся по ветру одеждах. Когда мне было плохо или тоскливо, я вынимала фоторамки, любовалась ей и даже разговаривала, жалуясь на одиночество и беспомощность. Но даже имени ее не помнила. И не могла точно сказать, почему именно эту женщину я считаю своей матерью.

Вот и сегодня тоже, начитавшись гадостей про отца и жениха, недоумевая на себя, почему раньше не интересовалась подобным, а жила, будто в шорах, я вытащила фоторамки. Полюбовалась на них, погладила изменчивое голографическое изображение пальцем. Как всегда в таких случаях, изображение дрогнуло от прикосновения. И мне вдруг показалось, что мама