Герцог Бекингем - Серж Арденн

В комнату вошли оба сержанта.

– Слушайте внимательно: в моих планах появились изменения, в ближайшее время, я желаю отправиться в Орийак. Вам же следует приготовить подходящие для путешествия платья, и всё необходимое, как будто мы едем на войну. Час отъезда будет объявлен заблаговременно. Выполняйте.

После того как гвардейцы удалились, дон Карлос впал в глубокие раздумья. Поглощенный размышлениями он несколько раз обошел вокруг стола, очевидно испытывая некую неуверенность и сомнения. И вот, наконец, приняв решение, что отразилось в его жестоком взгляде, он быстрым шагом покинул комнату. Звук гулких шагов и звон шпор кастильца, вскоре послышался на каменной, крутой лестнице, что вела в подземелье. В темном, сыром, пропахшем плесенью подвале, его встретил часовой вооруженный алебардой, со связкой ключей на поясе, вытянувшийся перед дворянином.

– Где монах?

– Здесь Ваше Сиятельство.

Равнодушно ответил тюремщик, указывая на одну из дверей.

– Открой.

Солдат, со скрежетом отодвинул засовы, отворив дверь. В камере было темно, сквозь маленькое зарешеченное оконце едва-едва пробивалась полоска света. В глубине каземата, где-то в полумраке, послышался шорох, и хрупкая, сухая фигура в рясе, словно призрак выплыла из тьмы.

– Ты, монах?

Вглядываясь во мрак, спросил дворянин.

– Я, сеньор.

Послышался слабый, хриплый голос. Уртадес достал из-за пояса пистолет, взвел курок и хладнокровно выстрелил в голову цистерцианца. Выйдя из камеры, граф быстрым шагом направился к лестнице, по которой спустился.

– Закопать во дворе, как собаку, без панихиды и священника.

Бросил он на ходу часовому.

ГЛАВА 21 (80) «Поручение для господина Портоса»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Особняк графа де Тревиля, величественно возвышавшийся среди невзрачных домишек городской черни, на улице Старой голубятни, в предместье Сен-Жермен, опустился в послеобеденную дрему, впрочем, как и все его обитатели. И только капитан-лейтенант роты мушкетеров Его Величества, прибывал в некотором возбуждении, меряя шагами собственный кабинет, в чем угадывалась тревога, по-видимому, вызванная предчувствием важной встречи.

Дело в том, что два дня назад, Тревиль, получил послание от одного из старых приятелей, которого знавал ещё в юности, как сына хозяина скобяной лавки из Ортеза, а впоследствии как прапорщика Гасконского полка получившего сеньорию из рук Марии Медичи, ещё во время регентства королевы-матери. Этот господин, поселившись в Турени, близ Шинона, намеревался малозначительными доносами заслужить покровительство графа, земляка занявшего столь завидное место при молодом короле. В последнем письме, полученном из Турени, весьма витиевато говорилось о планах интенданта Монси, и о его намерениях изловить банду «Кленовых листьев», с недавних пор весьма серъезно досаждавших жителям провинции. Но в то же время не приводилось ни серьезных фактов, ни доказательств, а лишь намеки и личные соображения, построенные на слухах, из чего следовало заключить, что сам доносчик едва ли был в состоянии осознавать опасность, которую могли нести надвигающиеся событиях. Невзирая на скудость сведений поступивших из Турени, капитана всё же напугала перспектива разоблачения грозной шайки, промышлявшей в провинциях, где весьма существенны интересы многих его союзников. Он вспомнил лишь о де Бокузе и о де Ла Туре, отчего пришел в трепет.

«А, что если кто-либо из этих разбойников, каким-то немыслимым образом связан с одним из этих людей? Тогда вполне вероятно, что под пытками он назовет имя, одного из них, оттуда потянется ниточка и клубок потихоньку распутываясь, приведет ко мне. Несомненно, тем более, если предположить, что ниточка попадет в руки такого мастера как Ришелье.» Подобные мысли настолько напугали де Тревиля, что он, на следующий же день, попросил аудиенции у Его Величества. Встретившись с королем, граф, благодаря авторитету найпреданнейшего слуги короны, а так же пространным и утомительным объяснениям, кои Людовик порой просто не мог вынести, добился от молодого монарха, подписания бумаг, столь необходимых капитану. И вот, получив документ, наделявший доверенное лицо Тревиля, в сущности, неограниченной властью, он назначил встречу человеку, избранному для вояжа в Турень.

В передней послышался шум, и граф поспешил занять своё излюбленное кресло, склонившись над столом, приняв задумчивую и величественную позу. Из-за приоткрытой двери, показалась лысеющая голова лакея Кроэтэна, заставшего хозяина за работой. Тревиль, делая вид, будто увлечен бумагами, которые перекладывая с места, на место, незряче просматривал, не глядя на лакея, произнес:

– Чего тебе?

– Ваше Сиятельство, к вам посетитель, господин Портос.

– Ну, так пригласи его.

Желание принять визитера в не отведенные для посещения часы, очевидно, застало лакея врасплох, он неловко поклонился, в недоумении затворив дверь. Через мгновение, перед графом, бряцая увесистой шпагой, висевшей на разшитой шелковой нитью перевязи, предстал исполин, облаченный в мушкетерский плащ.

– А, господин Портос! Вы уже оправились от раны? Не ожидал вас увидеть так скоро!

Мушкетер, которого оповестили о том, что капитан немедленно желает видеть его, несколько удивленно произнес:

– Как видите, я в полном порядке, господин капитан. И, смею заверить, если бы не скользкая трава на Пре-о-Клер, в тот злосчастный день, я бы и вовсе был здоровехонек, изрубив этого задаваку Бернажу на куски. Но…

– Да, да, я знаю, знаю. Но не будем об этом, довольно, это дело прошлое. К тому же рана, я слышал, была весьма неприятной, поэтому без лишней бравады, дорогой мой, без бравады.

Прервал мушкетера Тревиль, очевидно желая сменить тему разговора.

– Я рад, любезный Портос, что вы поправились, и в связи с этим жедаю просить вас об одной услуге.

Он вопросительно посмотрел на великана.

– Рад служить вам, Ваше Превосходительство!

– И сие отрадно слышать, любезный Портос. Признаться, в вас, я никогда не сомневался.

Заложив руки за спину, Тревиль задумчиво, очевидно собираясь с мыслями, подошел к окну. Затем резко обернувшись, направился к столу, и, устроившись в кресле поудобней, заговорил:

– Вы безусловно знаете, что никого из ваших друзей в данный момент нет в Париже.

Он покачал головой.

– Если бы я располагал их услугами, разве бы я посмел потревожить вас. Вы присаживайтесь господин Портос, присаживайтесь.

Мушкетер уселся на предложенный ему стул.

– Для вас Портос, у меня будет особое, весьма деликатное поручение.

Тревиль прекрасно понимал, что Портос не тот человек, на которого следует возлагать подобные поручения, но тщательно поразмыслив на досуге, пришел к выводу – это лучший из тех, кто на сегодня есть в его распоряжении.