Сиреневый туман, любовь и много денег - Дмитрий Черкасов

— Ромыч, я тебя знаю сто лет… — серьезно сказал Гога, посмотрев сперва на деньги, потом на Романа. — Человек ты был всегда порядочный… Я тебе верю и, чем могу, помогу. Если это действительно настолько серьезно, то деньги можешь оставить, они тебе пригодятся.

— Материальная сторона — не главное, точнее сказать, денег у меня больше чем нужно. Тут дело в другом, — ответил Бекас. — Полчаса назад я сидел пристегнутый в том же самом кресле, к которому сейчас привязан мой противник, а тот ходил вокруг меня и обещал сделать со мной то же самое, что я хочу сделать с ним. Вот только ему твоя помощь в таких делах не требуется. Он — профессионал, убийца, возможно, работник спецслужб. Эта «Волга» — его, я выписал себе доверенность по техпаспорту. Ну, а если по порядку…

Роман вздохнул и начал рассказ сначала, со злополучных пассажиров, дождя, аварии на Черниговском шоссе. За десять минут он рассказал другу все без утайки, только про свой интерес к внучке Инги Борисовны упомянул вскользь. Георгий слушал молча, не перебивая.

— Да, кореш, влип ты по самые некуда, — сказал Гога, когда Роман закончил свой рассказ. — Ты, вот что, попей-ка чайку, а я пока приготовлю тебе кое-чего в дорогу.

Бекас пил хороший чай и думал о том, что вот сейчас, в эту самую минуту, в явочную квартиру входит коллега улыбчивого убийцы, видит его привязанным к креслу и освобождает… бр-р-р.

В гостиную вышел Гога с картонной коробкой из-под ботинок в руках, высыпал содержимое коробки — пузырьки, ампулы, шприц — на стол.

— Как что действует, я тебе рассказывать не буду. Названия препаратов тебе тоже ни к чему. Даю простую инструкцию для идиотов. Лучше записывай. Сначала ты делаешь клиенту укол в задницу, подчеркиваю — в жопу, а не в вену, иначе он крякнет. Вот эта ампула. С синим ободком. Минут через десять он уснет. Когда уснет, гонишь ему ввену пять вот этих, маленьких. Еще через десять минут снова в вену вот эту, с длинной головкой. От нее он проснется. Когда начнет улыбаться — две коричневые. Начнет болтать — спрашивай.

Бекас старательно записал все, и Гога, проверив его записи, продолжил инструктаж:

— Но это только полдела. Ты должен понравиться ему. Говори тихо, чтобы он был вынужден внимательно прислушиваться, будь ласков, добр и ни в коем случае не нажимай. Выслушивай его с живым интересом, шути с ним, убеди его в том, что он делает нужное и полезное дело и принесет людям радость. Опасайся нарваться на детское упрямство и обиду. Если это произойдет, попроси прощения, раскайся… Ты понял, каким подлецом ты должен быть?

— Да, — ответил Бекас, — но уж не большим, чем психиатр?

— Тебе до меня, как рядовому говночисту до Бехтерева! — гордо заявил Гога. — Слушай дальше. Имей в виду, что он может начать многое путать, например принять тебя за другого человека. Ты должен направлять ход его мыслей.

Он приложился к бутылочке с пивом и добавил:

— Когда действие начнет слабеть — еще парочку коричневых. Потом можно еще раз, но не более. Опасно.

— Это меня волнует меньше всего, — решительно сказал Бекас, вставая из-за стола. — Меня он в живых оставлять не собирался. Спасибо тебе, Гош, и если что…

— Остынь, Рома. Я тебе как психолог и психиатр авторитетно заявляю, выберешься как-нибудь. Если не будет получаться, звони, подъеду.

Роман, крепко пожал руку друга, сложил ампулы, шприц и инструкцию в небольшой пакет и вышел на лестницу. Спустившись вниз, он увидел, что на крышу «Волги» уселся тощий серый котяра с обгрызенными ушами.

— Хорошо хоть не черный! — проворчал Бекас, сгоняя кота.

* * *

«…блок защиты, как это ни прискорбно. Свой я уже получил. Завтра и вы получите. Должен вам сказать, что это плохой знак…»

Ден вышел из кабинета Кабачка, имея при себе кожаную папку на молнии и четкие инструкции. Он должен был доставить документы в банк «Третий Рим» на проспекте Сухово-Кобылина. Обычная курьерская работа.

Выйдя на улицу, он сел за руль скромной «пятерки» и, развернувшись на освещенной солнцем площадке перед особняком, выехал в автоматически открывшиеся перед ним кованые ворота. Повернув направо, он спокойно поехал к трассе, ведущей в город. Когда он отъехал от особняка метров на двести, из тенистого переулка выкатилась «Вольво-740» с затемненными стеклами и поехала следом за «пятеркой».

В «вольво» сидели трое орлов Салтыкова. За рулем был Палач, рядом с ним — Теремок, которого назвали так за привычку называть теремком любое питейное заведение, а на заднем сиденье раскуривал косяк Гриша Цицкало, по прозвищу Груша.

Затянувшись несколько раз первосортной «дурью», Груша, удерживая в легких драгоценный дым, смочил слюной криво разгоревшуюся папиросу и передал ее на переднее сиденье Теремку. Тот, приняв косяк, нажал на кнопку стеклоподъемников, расположенную между передними сиденьями, и стекла поползли вверх.

— Кумар выходит, — пояснил Теремок и глубоко затянулся, потом передал папиросу Палачу. — Атомный косяк!

Через минуту «атомный косяк» был выкурен, и в салоне стало дымно, как в коптильной камере. Еще через две минуты троих конкретных пацанов приходнуло так, что они стали потихоньку хихикать, и, наконец, истерично заржали, словно кто-то их щекотал за пятки.

— Слышь, блин, кончай ржать, а то сейчас улетим, — между приступами дикого беспричинного смеха выдавил Палач и, нажав кнопку, опустил все стекла, чтобы принять в грудь пару глотков свежего воздуха. Теремок и Груша, не слыша его, продолжали, задыхаясь, смеяться, одержимые демоном, выпущенным из комочка зеленоватого ароматного вещества. «Вольво» виляла по солнечному проспекту Гегеля, распугивая редкие машины. Собрав волю в кулак, Палач резко нажал на тормоз, и «вольво», оставив за собой две черные полосы, остановилась.

От резкого торможения сидевший рядом с Палачом Теремок с громким стуком ударился лбом о стекло, а сидевший сзади Груша налетел мордой на подголовник и больно рассадил изнутри губу о собственные зубы.

В машине стало тихо. Все посмотрели друг на друга. Теремок тер ушибленный лоб, Груша сосал кровоточившую губу, а Палач, отдуваясь, сказал:

— Ну, в натуре, и масть! Во цепляет!

Теремок посмотрел вперед и сказал:

— Э, слышь, а этот-то где!

Палач тоже посмотрел на пустую дорогу и, нахмурившись, нажал на газ.

«Вольво» рванулась вперед, и через некоторое время преследователи увидели впереди знакомую «пятерку», подъезжающую к развязке, ведущей в Город,

В «вольво» стало тихо. У сидевших в ней салтыковцев пошел другой кайф, и теперь они внимательно следили за преследуемой машиной, ожидая момента, когда можно будет приступить к действиям. По приказу шефа следовало загасить водителя, причем сделать это особо жестоким и оскорбительным для Кабачка образом, и оставить в машине свою визитную карточку.