Наглядные пособия - Уилл Айткен

— «Вестсайдская история», — тут же откликается Норико и очень даже сносно изображает Риту Морено[92]: «Таким парням немного надо, уйдет — и ты не будешь рада…»

— «Доктор Дулиттл», — предлагает Хидеко.

— Слишком сложно: понадобятся костюмы для зверей.

— «Мэри Поппинс», — говорит Акико, наша персональная нянюшка.

Не поднимая глаз, Кеико поет скорбным контральто:

— «Птиц накорми, два пенса пакет…»

— Мы делать свое? — переспрашивает Мичико, не поднимая руки. — Это как?

— Ну, сами придумаем сюжет, и песни, и танцевальные номера, и все, что надо.

— Про что? — желает знать Фумико.

Как насчет сказки про принцессу-Кротиху?

— Это может быть миф, или волшебная история, или исторический эпизод, или что-то из вашей собственной жизни.

— В нашей жизни ничего интересное, — отвечает Кеико, подперев руками подбородок.

— Но по-английски? — уточняет Хидеко.

— Да, обязательно на английском, хотя это вполне может быть история про Японию.

— Урок английского! — выкрикивает Акико. — Мы напишем мюзикл про урок английского.

Господи ты Боже мой.

— Дурацкая идея, — отвечает Кеико.

— Скукотища, — соглашается Норико.

Все на некоторое время задумываются, затем Мичико говорит:

— Изанаги и Изанами.

— Кто?

— Изанаги и Изанами. Они брат с сестрой, но пожениться тоже. Когда Изанами умирать, Изанаги очень грустить. Он ходить в землю Желтой Реки забирать ее.

Остальные девочки кивают. Норико взволнованно принимается пересказывать легенду:

— Боги Желтой Реки говорят, ей можно вернуться с Изанаги, но сперва она должна приготовиться к путешествию. Боги говорят Изанаги, стой снаружи, жди сестру.

— Он ждет и ждет, — продолжает Акико монотонным голосом школьной училки. — Изанами долго собирается, очень долго — никак не может найти свое любимое кимоно, служанке надо выгладить оби[93]. Изанаги не может больше ждать. Он врывается во дворец Желтой Реки и находит комнату Изанами.

Акико делает паузу; все сидят молча, в гробовой тишине. Они знают конец, но смакуют историю, пока она еще длится.

— Она мертва, — безжизненным голосом доканчивает Кеико. — Изанаги находит ее сгнившее тело, покрытое насекомыми. Как называются жирные белые насекомые, которые едят мертвых?

— Личинки.

— Личинки? На Изанами — кимоно из личинок, — говорит Кеико и тихо смеется.

Охрененный мюзикл, одно слово.

— Боги смерти в погоню за Изанаги, хотят оставить его в земле Желтой Реки, — добавляет Мичико дрожащим голосом. — Он бросает в них персики, они Останавливаются кушать, он улетать. — И опять — подарочные фрукты.

— У нас на Западе тоже есть похожая история, про парня по имени Орфей: у него умирает жена и он отправляется в подземный мир, чтобы привести ее назад. Он, конечно же, тоже все напортачил, и она умирает второй раз, прямо как Изанами. А нет ли у японцев легенд повеселее? Или хотя бы без личинок?

— Лисья свадьба, — говорит Фумико. Норико радостно хлопает в ладоши: предложение явно понравилось. — Мама маленького мальчика, — начинает Фумико, — говорит: «Дождь и солнце вместе — сегодня лисья свадьба. В лесу, там, где кончается радуга. Ты сиди дома, на улицу не ходи». Маленький мальчик идет в лес, смотрит на лисью свадьбу. Когда приходить домой, мать заперла дверь, мальчика пускать нет.

— Не пускает, Фумико. А что сталось с мальчиком? Фумико на мгновение задумывается.

— Вроде он умер. Совсем маленький мальчик.

— А вы, Луиза? — спрашивает Кеико. Прежде ни одна из них не обращалась ко мне по имени. До сих пор — только «учительница» или «мисс Пейншо». — Вы знаете какую-нибудь подходящую историю?

— Как сказать. Мне тут пришло кое-что в голову, вот только не знаю, понравится ли вам. История наполовину японская, наполовину гайдзинская, про леди с Запада, которая влюбилась в японца.

Вижу, девочки уже «купились».

Над долиной висит луна, до полной самую малость недотягивает — спелый персик, вот-вот упадет. Босиком выхожу на веранду — горячий чайник в одной руке, керамические чашки в другой. Легкий ветерок шевелит хвою сосен. Усаживаюсь на омытые лунным светом доски, притворяюсь не тем, что я есть, ставлю чайник и чашку этак аккуратненько, тютелька в тютельку. Качнувшись назад на пятках, любуюсь произведенным эффектом, переставляю посуду еще дважды.

— Луиза.

Он сидит на пятках у самой стены, подтянув колени к подбородку.

— Оро, мать твою. Мог бы хоть постучаться, что ли, должна же девушка знать, что ты здесь.

— Я хотел устроить сюрприз.

— Тебе удалось. Как ты вообще проник на территорию? — В памяти всплывает подарочный фрукт. — Впрочем, что это я, конечно же, ты или один из твоих прихвостней дорогу уже знают.

Он недоуменно смотрит на меня, как если бы я изъяснялась на иностранном языке. Что я, в сущности, и делаю. Полная луна сияет в его зрачках крохотными золотыми монетками.

— Как день прошел?

Он распрямляется, кланяется, поднимаясь с пола. Его не по размеру большой черный свитер спадает ниже колен, миниатюрные кисти теряются в огромных рукавах.

— Мой день — сплошные радости с утра и до вечера, Оро. А как у тебя?

— Скучно. Омерзительно. Очень тяжело.

— Ты сейчас снимаешься?

— Да, в Камамуре. Знаешь этот город? Качаю головой: нет, не знаю.

— Очень старый город. Мы снимаем старинную драму — шестнадцатый век. С навороченными историческими костюмами. Весь день напролет хожу в здоровенной шляпе и при длинном мече: он мне весь бок ободрал.

— А зовется как?

— Прости?

— Как фильм называется?

— Ано… на английском сказать очень трудно. Длинное название, знаменитая история из жизни самураев. Сейчас попробую: «Он отправляется за своим, другом в иной мир, запытав его до смерти».

Вот вам еще один кандидат на развеселый японский мюзикл.

— А ты играешь самурая, который запытал лучшего друга до смерти и отправился за ним в подземный мир?

Он прикрывает глаза, словно вся эта кровавая сага проигрывается на внутренней поверхности его век.