Эммануэль - Эммануэль Арсан

Похвалившись своей добродетелью, она подумала, что,собственно, и не лжет. В самом деле, можно ли называть любовниками тех, ктоовладел ею по очереди в ночном самолете? Мари-Анж определенно сказала, что онине считаются. Да и сама она мало-помалу начала сомневаться в подлинности того,что произошло с нею в ночном пространстве между небом и землей; она быланеверна там своему мужу не более, чем когда воображаемые любовники овладевалиею в момент слияния с Жаном.

И вдруг ярко блеснуло у не в сознании: а если бы оназабеременела от одного из этих незнакомцев? Она была бы не прочь, но теперь этоне имело уже никакого значения.

Интерес Марио между тем возрастал.

– Вы не смеетесь надо мной? Мне ведь показалось, возможно, яослышался, что вы любите «также и мужчин»?

– Ну да. Я ведь замужем. И я вам только что сказала, чтосегодня вечером я готова принадлежать другому мужчине.

– В первый раз, значит.

Кивком головы Эммануэль сполна подтвердила свою полуложь. Исразу же мысль о том, что Мари-Анж рассказала Марио, обожгла ее. Но, нет, судяпо всему, Марио ничего не знает.

– Может быть, я могла бы сделать это и раньше, но тогданикто мне не предлагал.

Смысл этого «тогда» был понят. Марио взглянул на нее сулыбкой и тут же бросился в контратаку.

– А почему вы хотите изменить мужу? Он вас физически неудовлетворяет?

– О нет, – прервала вопросы Эммануэль, возмущенная такимпредположением, – Жан – отличный любовник. Наоборот…

– А, – сказал Марио. – Наоборот. Вот это интересно. Не моглибы вы объяснить это «наоборот»?

Она разозлилась. Он провел с ней великолепное собеседование,чтобы доказать ей, что Жан сам хочет, чтобы она завела любовника и, кажется,совсем позабыл об этом.

Но почему, спросила она себя, я так легко согласиласьизменить Жану сегодня? Откуда впервые в жизни и так внезапно появилось стольжгучее желание стать неверной женой? Она хотела этого, не переставая в то жевремя страстно любить Жана. Наоборот… Что же произошло с нею? Прерывистымголосом она произнесла:

– Этого я не могу… Это оттого, что я счастлива… Это… этопотому, что я люблю его!

Марио склонился над нею.

– Иными словами, вы хотите обмануть мужа не оттого, что онвам надоел, не по минутной слабости, не потому, что вы хотите ему отомстить, –наоборот, потому, что он сделал вас счастливой. И это происходит потому, что оннаучил вас любить красоту. Любить физическое наслаждение, когда плоть мужчинысоединяется с вашей, проникает в вас. Он научил вас прекрасному обмороку любви,когда мужская нагота сокрушает вашу наготу. Благодаря ему вы поняли, что жизньобновляется, когда вы поднимаете руки, чтобы сбросить блузку, или кладете их набедра, чтобы расстегнуть юбку и предстать великолепной статуей перед обожающимвзором. Он научил вас, что любовь умножает ваше тело, не оставляя его водиночестве. Он научил вас понимать, что прекрасное не в том, чтобы ждать, покавас разденут другие руки, а естественно и просто, с радостью и торжествомобнажиться самой и шагнуть навстречу предназначенному для вас телу. Что нетдругого счастья и другой судьбы.

Завороженная Эммануэль слушала этот монолог, не зная, должнали она немедленно поступить согласно изложенной только что программе. Онапристально посмотрела в глаза Марио, протянула ему бокал.

– Вот поэтому вы отдадитесь? – закончил Марио. Онаутвердительно кивнула.

– И вы скажете своему учителю, что он может гордиться вами?

Она сразу же утратила ясность, в голосе послышалась тревога.

– О нет! – И после некоторого размышления: – Не сразу…

Марио снисходительно усмехнулся.

– Я вижу. Надо, чтобы вы научились…

– Господи! Чему же еще я должна научиться?

– Наслаждению рассказа, более тонкому, болеерафинированному, чем наслаждение тайны. Настанет день, когда вкус вашихпохождений станет еще слаще от того, что вы будете долго, с деталями болеежгучими, чем самые горячие ласки, рассказывать внимательному слушателю и вновьпереживать испытанную вами радость. Но не будем ничего торопить, и пока выможете утаить от вашего мужа тот успех, какого добилась его ученица. Впрочем, –улыбка его стала лукавой, стоит подождать, пока эти успехи станут настоящими:тем приятней будет для него сюрприз. Но надо, чтобы во время обучения не он, адругой был вашим наставником, вашим проводником, вашим гидом. Пути эротизмаслишком круты, и предоставленная самой себе ученица рискует струсить илисвернуть не на ту дорожку. Как вы считаете?

На этот явно риторический вопрос ответа не последовало, иМарио продолжал:

– Но знайте, что ученица должна быть безгранично настойчивойи упорной. Никакой проводник не может заменить вам вашу волю: он только укажетвам дорогу, а уж ваше дело – идти по ней твердым, уверенным шагом, яснопредставляя себе, куда она ведет. Посвящение в искусство – это скорее труд, чемудовольствие. Когда-нибудь воспоминание об этих трудах будет вам радостно иприятно. Но сегодня вы должны свободно принять очень тяжелое решение. Готовы ливы испробовать все?

– Все? – осторожно переспросила Эммануэль. Ей припомнилось,что несколькими днями раньше Мари-Анж употребила в разговоре с ней почти такиеже многозначащие слова.

– Все, – кратко ответил Марио.

Что могло значить это «все»? Очевидно, ей предстоялоотдаться всем капризам Марио, покориться ему. Но если она готова стать еголюбовницей, не все ли равно, что он будет с ней проделывать? С некоторой долейиронии она подумала, что ее ментор несколько переоценивает достоинства своегометода, если надеется с помощью тех экспериментов, что он ей предложит, сразуже «переменить» Эммануэль. У нее, правда, почти не было практики с мужчинами,но она была уверена, что для того, чтобы «перемениться», «мутировать», женщиненужно что-то большее, чем причуды ее партнера. Ох, уж эта мужскаясамоуверенность!

Но почему же ей не хочется, чтобы о ее знакомстве с Мариоузнал Жан? Марио, наверное, не ошибается в мотивах, побуждающих Жана именно таквести себя с женой, как он себя ведет. И вдруг ей пришла в голову мысль, еще неочень-то ясная, так, что-то забрезжило: «обманывать» любимого мужа былоудовольствием особенным, каким-то нежным, тонким; раньше она об этом непомышляла, но тем более взволновало оно ее теперь. Вполне возможно сказала онасебе, что в мире эротизма соучастие мужа в адюльтере есть самое высшее и самоеутонченное распутство. Но ведь она еще не вступила в этот мир! И пока она ещене постигла те законы, о которых говорил Марио, ей хотелось чего-то болеепривычного и простого. Пристальный взгляд Марио смущал ее. Она переменилаположение, показав ноги так, как она умела это делать. Марио говорил ей о любвис двумя мужчинами, наверное, он хочет предложить себя и Квентина. «Пусть, –подумала она, – я соглашусь!». Она предпочла бы иметь дело с Марио, а Квентин,раз уж от него нельзя отказаться, мог бы быть просто зрителем, ведь и этой ролиМарио придавал большое значение. Во всяком случае, она не будет противитьсязамыслам хозяина дома. Где-то в подсознании она, может быть, хотела и Квентина.Ведь Марио так расхваливал любовь втроем…