Хейсар - Василий Горъ

— И это вы называете гостеприимством, аннар?

— Кто ты, осмеливающийся перечить мне в моем доме?

— Я — Кром по прозвищу Меченый, майягард баронессы Мэйнарии д’Атерн!

Как ни странно, вместо ожидаемого бешенства в глазах отца Ваги появилось что‑то вр оде удовлетворения:

— Что ж, ты имеешь право говорить от имени своей гард’эйт, илгиз! Поэтому я отвечу на заданные… и не заданные тобою вопросы. Для начала скажу о Ваге: моему сыну ничего не грозит — как я понимаю, он взял кровь Даратара из рода Оноирэ согласно а’дару. Однако долг доставить тело погибшего его родным с него никто не снимал, поэтому он сделает это сегодня. Так, как предписывает Слово Старших. Далее, встречать гостей застольем, в то время как на одном из воинов рода еще не засохла кровь ро’аниачи[125]— потеря лица, поэтому до окончания тризны по Полуночнику Аттарки будут скорбеть вместе с Оноирэ. Ну и последнее — старшие отцы рода с женщинами не говорят…

— Прошу прощения, аннар! К моему искреннему сожалению, обо всем этом я не знала… — виновато сказала Мэй.

Старей шина ее «не услышал». Пришлось говорить мне:

— Моя гард’эйт приносит свои извинения…

— Извинения принимаются. А теперь пусть моя супруга проводит ваших спутниц в их комнаты…

Я кивнул, отступил в сторону, а когда Мэй и Этерия Кейвази прошли мимо меня, двинулся следом за ними. И практически сразу понял, что сделал что‑то не то: взгляд аннара потемнел, а брови сдвинулись к переносице:

— Ты куда, илгиз?! На женскую половину?

Шестой день третьей десятины первого травника.

…С вершины Лысины — высоченного холма, напоминающего голову сказочного великана, — широченная Вилика[126]казалась грязно — серой лентой, брошенной за ненадобностью в самую гущу Фраттских лесов, а прямоугольник парома — крохотным черным пятнышком, поставленным рядом с сине — зеленой бахромой из камыша и осоки.

Пятнышко не двигалось. Вот уже два с лишним часа. И это здорово действовало на нервы. Причем, как ни странно, только Бельварду — Штырь, лежащий рядом с ним, лениво покусывал кончик травинки и смотрел не на реку, а в небо. С таким интересом, как будто взобрался на вершину Лысины только для того, чтобы полюбоваться белоснежными облаками.

Очередной раз покосившись на неподвижное пятно и убедившись, что трогаться с места оно не собирается, юноша раздраженно потрогал повязку на пустой глазнице и с хрустом сжал кулаки:

— Ты сказал, что они доберутся до пристани не позже полудня!

— Ага — сь! — на мгновение перестав жевать травинку, лениво отозвался Серый. — Так оно и есть…

— Тогда почему сейчас, в час оленя, паром все еще на том берегу?!

— Дык ждут попутчиков, ваш — мл — сть!

— Каких, к Двуликому, попутчиков? — взбеленился Бельвард.

— А я откуда знаю? Кого Бог — Отец пошлет, видать, — Фрол Подошва жаден, как десяток ростовщиков, и никогда не гоняет паром просто так…

— Просто так? С Нелюдем — целая карета и почти полный десяток хейсаров!

— И че? — удивился Штырь. — Вы ж сами видали: паром берет три десятка душ и три повозки! Если они заплатят только за себя, Фрол даже пальцем не пошевелит…

Юноша возмущенно закусил ус и внезапно похолодел:

— Если они дождутся попутчиков, то, переправившись, поедут дальше вместе с ними!!!

— Не поедут… — сорвав новую травинку, хохотнул Серый. — Во время выгрузки на берег у кареты баронессы случайно оборвется ремень. Или отвалится колесо. Пока починят поломку, лишние свидетели успеют уехать не за один перестрел…

Бельвард удивленно выгнул бровь, приподнялся на локте и с интересом уставился на своего спутника: члены братства Пепла воздух зря не сотрясали. Значит, Штырь не ПРЕДПОЛАГАЛ, а ЗНАЛ, что именно случится с каретой. А знать об этом он мог только в одном случае — если сам приложил руку к тому, чтобы его «пророчество» сбылось.

«Хм… Он что, оставил кого‑то на пристани? — подумал юноша и снова посмотрел через реку. — А что, знай я нрав этого самого Фрола, сделал бы то же самое…»

— Да вы не дергайтесь, ваш — мл — сть! Все сложится как надо — ть! Чем зря беспокоиться, пошли б, вон — а, девку свою потискали — все одно ж живет последний день. А так и вам хорошо, и ей, значицца, радость…

Напоминание о будущем Брани неприятно резануло душу, однако спорить или возмущаться юноша не стал: оставлять в живых человека, знающего о том, что никакой он не д’Гетри, и ненавидящего его до самой глубины души, было бы неразумно.

— А че, девка справная, все при ей. Да и паром не птица: пока доплывет — натешитесь…

То, что переправа через Вилику — дело не быстрое, Бельвард уже знал. Поэтому задумчиво посмотрел на рощицу, в которой они оставили Браню, — девка была хороша, и взять ее еще разок — другой он бы не отказался. Но, подумав, решил, что сильничать девку в присутствии того же Штыря означало опуститься на его уровень. А этого он, урожденный Увераш, себе позволить не мог.

— Неохота…

— Ва — а-аще? — Штырь мгновенно перевернулся на живот и заинтересованно уставился на Бельварда. — Тогда, ваш — мл — сть, мож, уступите ее мне?

Юноша на миг потерял дар речи — эта наглая тварь предлагала ему поделиться с ним своей женщиной!

— Что — о-о?!

Серый не испугался! Совсем:

— Че добру — т пропадать? Сами ж решили, что девку надо кончить еще до заката! До него — совсем ничего, вам — неохота, а я не откажусь!

— Слышь, ты, быдло, девка — моя!!! — рыкнул Бельвард, с силой шарахнул кулаком по земле и, запоздало сообразив, что при слове «быдло» глаза Штыря полыхнули жгучей ненавистью, вдруг понял, что перегнул палку.

— Разве кто спорит, ваша милость? — вкрадчиво поинтересовался Серый. И многозначительно добавил: — Кто‑кто, а мы это знаем не хуже вас!

Намек был — понятнее некуда: слово «мы» надо было понимать, как «четыре лучшие пятерки ирригардского братства Пепла…»

Дав Бельварду время осознать всю серьезность завуалированной угрозы, Штырь глумливо ухмыльнулся:

— Опять же, зачем вам две девки, ваш — мл — сть? Если все пройдет как надо — ть, вечером вас будет ублажать аж — мо целая баронесса!

Интонация, которой Штырь подчеркнул фразу «если все пройдет как надо», заставила Бельварда мысленно взвыть от бешенства: Серый имел наглость поставить его перед выбором!