Кто суккуба? Я суккуба?! - Антонина Клименкова

— Может, Пума потащила показать его Основателю? — предположил Вильгельм.

— Нет, я уже проверила. Ни следов, ни свидетелей похищения. Не знаю, что и думать, некрофилов и любителей мертвечины, кроме Пумы, у нас в городе нет.

— Кто-нибудь еще знает? — спросил Флавиан.

— Нет, пока всё в тайне, только наш круг в курсе, — заверила Сирена. Голос ее заметно дрожал то ли от нервов, то ли от злости. — Для общественности заявим, будто мы провели поднятие и отправили бедолагу на лечение в труднодоступный внепространственный санаторий.

— Клавдия утверждает, что произошел несчастный случай, — коротко оглянувшись на суккубу, торопливо сказал Флавиан.

— Вот как? — вздохнула Сирена. — Хоть одна хорошая весть за сегодня. В таком случае сосредоточимся на поиске тела. Раз убийцы нет, его искать не придется.

Попрощавшись, она отключилась.

— Я поспрашиваю среди своих, ночных жителей города, — сказал Вильгельм, хмуря брови. — Пропажа мертвеца может кинуть тень на весь наш квартал.

Флавиан пожал плечами:

— Будем надеяться, что всё разрешится в ближайшем времени.

Сославшись на плотное расписание, он оставил Клавдию под опекой вампира и сбежал в ночь.

— Что теперь? — Виль улыбнулся растерянно переминающейся с ноги на ногу суккубе. — Есть смысл продолжать расследование или уже нет? У нас дальше по плану значилось еще одно задание: проверить алиби Василия.

Клава кивнула, чертенок из ликероводочного рода-племени совершенно вылетел у нее из головы. Не мудрено, после таких-то полетов!

— Это здесь близко, заодно отдохнешь и немного расслабишься, тебе не повредит, — пообещал Вильгельм, заботливо подставив локоть.

Клава улыбнулась: они отправились в ночной клуб, совсем как гулящая парочка: его пиджак на ней, ее юбка помята, ворот растянут. Он вообще в таком виде, будто в клумбе резвился полночи! Что о них люди подумают, представить стыдно.

А тревожную мысль о Флавиане она прогнала из разума. Кто она ему, чтобы он исповедовался ей во всех секретах? Просто случайная знакомая, попаданка, девушка на одну ночь, таких у него полгорода и пригород. Захочет, сам потом расскажет. А если нет, то и не надо. В конце концов, в смерти Михаэля она не виновата. И труп его тоже не она похитила. Так что ж ей казниться? В чужом городе, в чужом мире — единственное, что она может, так это плыть по волнам. Главное, стараться удержаться на плаву и позаботиться о Персике. Остальные здешние обитатели жили прежде без нее, значит, и в будущем обойдутся без ее переживаний.

Твердо решив это для себя, Клавдия переступила порог бара. И за короткие полчаса умудрилась напиться до поросячьего облика.

— Так ты свидетель? — в очередной раз переспросила Клава и икнула.

Она всю жизнь считала, что пьяное икание лишь наигранный символ злоупотребления алкоголя — и вот, дожила! Ощущая твердую уверенность в собственной трезвости, Клава икала, как последняя пьяница. Мысленно проклиная не вовремя взбунтовавшийся голодный желудок, в который незаметно для себя самой залила уже шестой коктейль, она продолжала самоотверженно восседать на высокой барной табуретке — и наседать с допросом на красавчика бармена.

Ее расфокусированный взгляд развратно ласкал его скульптурный высокий лоб с декадентской челочкой, уложенной блестящей незыблемой волной. Его густые брови восхищали суккубу до изумления. Его нос, достойный римских императоров, казался ей весьма привлекательным. О губах и волевом подбородке с ямочкой даже упоминать не стоит — Клавдия облизывалась на рот в целом и на каждую губу в отдельности. А как играли мускулы на его плечах под белой рубашкой с запонками на манжетах, когда он протирал полотенцем очередной бокал! А его мужественная широкая грудь, обтянутая жилетом в мелкую полоску!..

Клавдия засмотрелась, мусоля очередную соломинку в очередном коктейле, позабыв почти обо всём на свете, — и в упор не видела, что над столешницей стойки мелькают не только две мужественные ловкие руки, но также деловито порхают еще более ловкие щупальца с присосками. Длинные гибкие тентакли прекрасно управлялись как с бутылками, так и со стаканами, бокалами, соломинками и коктейльными зонтиками. Ведь присоски — это вам не человеческие неуклюжие пальцы, из присосок ничего не выскользнет, а значит и не разобьется. В общем, пока бармен делал вид, что стоит на месте и внимательно слушает излияния новенькой клиентки, остальные многочисленные посетители заведения по-прежнему получали первоклассное быстрое обслуживание.

— Прости, еще раз повтори, как тебя? — смущенно и кокетливо хихикнула Клава.

— Стив, — ровно повторил бармен. — Стив Спрут.

— Стив… Стивен — Стефан — Степан… — просклоняла Клава. Опять хихикнула, затем изобразила всем лицом, как сумела, пронзительный взгляд роковой красотки: — Скажи мне, Стёпа, значит, ты подтверждаешь алиби Василия?

— Подтверждаю, — в восьмой раз за час не изменил своему слову невозмутимый Стив. Повторил, чтобы у «следовательницы» записалось на «подкорку»: — Василий у меня работает официантом на подхвате. Вчера было много посетителей, а этот стручок явился уже нетрезвым, на рабочем месте вылакал в одно рыло бутылку недешевого виски, после чего полночи танцевал на столах, развлекая посетителей, и отлынивал от работы всю смену.

— А мне он клялся, будто непьющий! До скольки — ик! — он танцевал? — перегнула брови Клавдия, оперлась локтем о столешницу, водрузила на ладонь подбородок, но не удержала тяжелую голову и сползла по руке щекой.

— До полуночи, — сказал Стив третий раз за час.

— А где он был в ноль-пятнадцать? А? А?! — привстала Клавдия для убедительности.

Когда она сделала столь рискованное движение, Вильгельм, который сдался и ушел на танцпол после провалившейся попытки отобрать у суккубы четвертый коктейль, ринулся обратно сквозь толпу ей на помощь. К счастью, Клава вспомнила, что у нее имеются крылышки и хвост: выпустив оные на волю, ей удалось удержать равновесие и не сверзнуться с шаткого табурета.

— В ноль-пятнадцать Василий был в кладовке, где я его запер, чтобы он немного поспал и протрезвел, — стоял на своем Стив. — Но так как Василий не желал спать, он продолжил развлекать посетителей, перейдя от танцев к пению романсов.

— Это ты так говоришь! — протестующее замахала указательным пальцем Клавдия. — А вдруг ты запер в кладовке не чертенка, а магнитофон?

— Что, простите? — не понял незнакомого слова бармен.

— Клава! — подошел Вильгельм, обнял спутницу, принялся умолять: — Клавочка, всё в порядке, никакого магнитофона не было. Я опросил уборщицу и вышибал, они подтверждают, что Васька ругался с ними через дверь. Это точно был он. Ни одно звуковоспроизводящее устройство не способно разумно материться в ответ на обращенные к нему вопросы. Может, хватит? Пойдем домой?

— «Разумно»? — хмыкнул Стив.