Надушенный рукав - Лора Джо Роулэнд

Властитель Мацудайра выглядел озадаченным, но черты Даемона заострились от тревоги. Янагисава улыбнулся, видя, как Даемон вспоминает про свои опасные тайны и гадает, какие из них ведомы Янагисаве. Однако канцлер предпочел не раскрывать пока карты, а отложить их на будущее, когда они понадобятся больше или их можно будет лучше использовать как оружие против Даемона.

— А сейчас, если вы меня извините, — сказал Янагисава, — у меня есть дела поважнее, чем выслушивать всякую чушь.

— Вам не представится другой шанс спасти свою шею. — Властитель Мацудайра сжал кулаки и побагровел от гнева. — Милосердия от меня больше не ждите!

— И вы от меня, когда сойдемся на поле боя, — фыркнул Янагисава. Теперь он понимал, что договориться с властителем Мацудайрой на условиях, которые бы устроили обоих, было невозможно. — Пусть победит сильнейший.

Выходя со свитой из приемного зала, Янагисава мельком увидел Хосину. Ненависть в глазах бывшего любовника сказала канцлеру, что у них нет ни малейшего шанса помириться. Янагисаву посетило жуткое ощущение, что он вступил на роковой путь.

Тем не менее он излучал величественную уверенность в себе, когда шел по территории замка к своему поместью. Дома Янагисава заперся в кабинете и сел за стол. Одно мгновение — и самообладание покинуло его. Мышцы дрожали, из легких резко вырывался воздух, отпускало сдерживаемое напряжение. Голова болезненно пульсировала от давления крови внутри черепа. Трясущимися пальцами он помассировал виски. Постепенно тело успокоилось, но дух все еще тревожили другие проблемы, помимо властителя Мацудайры.

Из-за расследования убийства Макино канцлер мог вообще не дотянуть до войны. Если Сано обнаружит, что он знал о предательстве главного старейшины, Янагисава превратится в основного подозреваемого. Властитель Мацудайра тут же настроит сёгуна и весь бакуфу против него. Тогда можно попрощаться со своими планами обрести власть над Японией, сделать сына Ёритомо преемником и править государством через него.

От одной этой мысли внутри поднималась волна тошноты. Как защититься от злобных сил, окруживших со всех сторон? Оторвавшись от размышлений, Я нагисава вдруг заметил в дверях жену.

— Что тебе надо? — обрушился он на нее. Она без конца шлялась поблизости, постоянно шпионила за ним через смотровые отверстия, воображая, что он этого не замечает. Янагисава не запрещал ей, ему было все равно. Он сносил присутствие жены, потому что ее обожание было как бальзам для его гордости после того, как ушел уполномоченный полиции Хосина. Но сейчас она послужила удобной целью, чтобы выплеснуть эмоции. — Почему ты не оставишь меня в покое?

Глуповатое лицо побелело, госпожа Янагисава съежилась.

— Я… извини, — прошептала она. — Если хочешь, я уйду.

Попятилась, не сводя с мужа глаз, будто не желая выпускать его из виду как можно дольше.

И тут вдруг канцлера с ошеломляющей, лучезарной силой сразило вдохновение. Его потребности вдруг переплелись с окружающими обстоятельствами. Он улыбнулся:

— Постой. Не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.

Она замешкалась, не доверяя внезапной смене его настроения.

— Прости, что нагрубил тебе. — Янагисава никогда прежде не испытывал свои чары на жене, но теперь придется. — Пожалуйста, прости меня.

Даже преданный раб не станет делать то, чего он хотел от нее. Понадобится весь его дар убеждения, чтобы заручиться помощью жены. Он поспешил к госпоже Янагисаве и обнял ее одной рукой.

— Идем, — проговорил Янагисава, увлекая ее в соседнюю комнату с уютными подушками на полу и настенной росписью с морскими пейзажами.

Канцлер чувствовал, как радостно затрепетала она от его прикосновения, как участилось ее дыхание. Когда он усадил жену, она взглянула на него снизу вверх, на изумленном лице отражалось недоверие: неужели она и вправду получила редкий, чудесный дар — его внимание? Янагисава сел напротив, так близко, что они соприкоснулись коленями. Налил две чашки вина и вложил одну в ее дрожащие руки.

— Мой господин… это великая честь…

Благоговение мешало ей говорить. Ее щеки пылали.

— Ты вполне заслужила это своей преданностью, — ответил Янагисава. — И я рад, что мы можем поговорить наедине.

Госпожа Янагисава восторженно ловила каждое его слово.

— Боюсь, я был не очень хорошим мужем, — продолжил канцлер. — Я знаю, что пренебрегал тобой. Я был не прав, особенно если учесть, что ты оставалась мне верной подругой.

Сияющий взгляд жены говорил Янагисаве, что она всегда мечтала услышать от него эти слова. Она двигала губами, беззвучно повторяя их, запечатлевая в памяти.

— А у тебя столько замечательных качеств. — Янагисава не представлял, на что способна его жена, пока она не рассказала ему о своих нападках на жену Сано Рэйко. — Я хочу загладить вину перед тобой. — Он понизил голос до хриплого, умоляющего шепота. — Ты позволишь мне?

— Да! — Она выронила пустую чашку, прижала руки к груди. Ее переполняла радость, он даже испугался, что она упадет в обморок. — О да!

— Миллион благодарностей, — сказал канцлер, изображая робость. — Щедрость — одно из самых ценных твоих качеств.

И он собирался воспользоваться ею в полной мере.

— С сегодняшнего дня я попытаюсь быть лучшим мужем. И лучшим отцом. Я буду уделять больше внимания Кикуко и тебе.

Она сияла счастливой безраздельной верой. Люди видят то, что хотят увидеть, а Янагисава обманывал и кое-кого поумнее.

— Ты так добр ко мне, — пробормотала она. — Чем мне отблагодарить тебя?

Янагисава коварно улыбнулся:

— Окажи мне маленькую услугу.

Он придвинулся ближе и зашептал ей на ухо.

Госпожа Янагисава в ужасе отшатнулась от канцлера. Он вопросительно поднял бровь. Его просьба была столь кошмарна, что разум отверг сами его слова, хоть она и отчаянно хотела угодить мужу.

— Я… я не могу, — выдавила госпожа Янагисава. Она опустила глаза, боясь увидеть гнев на лице канцлера, страшась, что он вернется к себе прежнему. — Я бы не смогла.

— Почему? — спросил он таким мягким голосом, что она рискнула взглянуть на него. Его лицо выражало лишь заботу о ней и желание понять.

— Это… это неправильно.

Смутные подозрения вспыхнули в душе госпожи Янагисавы. Внезапные перемены в поведении мужа теперь не столько восхищали ее, сколько беспокоили. Не ломает ли он комедию, пытаясь добиться ее согласия? Госпожу Янагисаву подташнивало от одной мысли об этом.

— Знаю, звучит ужасно, — проговорил канцлер. — И мне неловко просить тебя об этом, но больше надеяться не на кого. Я окружен врагами и предателями. Одна ты мне верна. — Его взгляд подчинял. — Ты нужна мне.

Госпожа Янагисава всем сердцем желала уступить ему. Любое вероломство казалось оправданным, чтобы заслужить одобрение мужа, но прочно укоренившиеся моральные устои сдерживали ее.