Мат - Юрий Алкин

Он получал несомненное удовольствие от своего рассказа и в целом был прав. Почти прав. Но из-за этого «почти» его пришлось перебить. И для него явились полнейшим откровением мои слова о том, что подобная общечеловеческая ценность существует. Правда, всего одна, но от этого она не делается менее ценной.

Стремление к власти. Оно универсально. Оно — везде и всегда. От первобытного племени людоедов до огромного современного демократического государства. Формы разные, но суть одна. И эта суть не меняется ни со временем, ни с географией. Власть — это тот общий знаменатель, на котором покоится любое общество. Он пытался возражать, но было видно, что сам он не верит в свои слова. Любопытно, что он был единственным человеком в классе, кто это понял. Все-таки он был учителем истории. Ученики за партами были уже слишком взрослыми — с промытыми мозгами, уже на полпути к созревшим бандерлогам. Они слушали наш разговор и глубокомысленно соглашались с ним, с его словами о необратимости демократии. А он, произнося эту ложь, соглашался со мной.

— Ты разве куришь? — спросила Стелла, протягивая руки к огню.

Роберт качнул головой.

— Нет.

— Тогда почему у тебя оказалась с собой зажигалка?

— Потому что в лес я без нее не хожу.

— Ты же не знал, что попадешь в лес.

— Не знал, — согласился Роберт.

Стелла с раздражением посмотрела на него. Ее короткие темные волосы уже почти высохли и смешно топорщились. Как ни старалась она пригладить их руками, без расчески они упрямо не желали лежать, как полагается. А этот Роберт смотрел на ее усилия без малейшего сочувствия и, более того, даже без тени улыбки.

— Это, наверное, очень сложно, — сказала она наконец.

— Что именно?

— Все время быть суперменом. Каждый день, каждый час.

Теперь он должен был запротестовать. Сказать, что он — никакой не супермен. А то и смутиться. Но вместо этого он ответил:

— Нет. Сложно было только вначале.

— Привык? — Стелла даже не пыталась скрыть сарказм.

— Привык, — опять согласился Роберт.

Стелла недовольно замолчала, глядя в огонь. Ей вдруг захотелось, как в детстве, фыркнуть, крикнуть: «У-у… Воображала!» — и высунуть язык. А потом хорошо было бы встать и уйти в лес. Чтобы он потопал за ней. Впрочем, этот тип не потопает. Она уже почти стала тонуть, когда он прыгнул в воду. Если бы он подплыл на две секунды позже, сидеть бы ему здесь одному. А ей лежать — там.

Надо было, конечно, не строить из себя героическую женщину, а надеть жилет, как он сказал. Но так хотелось показать ему, что он не один тут такой. Вот и показала… Какой прок от умения плавать пятью стилями, если правая нога тебя абсолютно не слушается? И берег вроде недалеко, и вода уже не такая ледяная, как в первое мгновение… А все равно какое-то холодное чудище тянет тебя к себе на дно, и ничего уже нельзя поделать. Только барахтаться всеми стилями сразу и удивляться беспросветной тупости этой последней мысли: «Лишь бы не закричать… Лишь бы не закричать…»

Хорошо, конечно, что он все-таки подплыл. Это было бы невероятно, дико глупо — приехать на этот ненормальный курс и вот так утонуть, во время случайной прогулки, в трех часах езды от города. И главное, утонуть, словно последняя дура, пытаясь доказать неизвестно что неизвестно кому и неизвестно зачем. Всю жизнь она кому-то что-то доказывает… Себе, другим… А зачем, спрашивается? Утони она сейчас, и все, к чему она стремилась, для чего работала сутки напролет, осталось бы недостигнутым. И никого бы это не взволновало. Кроме мамы, конечно. Мама бы от этого не оправилась.

А на работе… На работе Барнетт вздохнул бы, покачал своей благородной головой и произнес: «Жаль… Она подавала большие надежды». Ей показалось даже, что она слышит его низкий голос: «Подавала надежды…» А потом голос сменил грусть на озабоченность и строго вопросил: «И кого мы теперь поставим во главе этого проекта?» И о ней забыли бы уже через неделю. Разве что год спустя, встретив ее имя в старых бумагах, какой-нибудь новичок поинтересовался бы: «А это кто? Она еще здесь?» И кто-нибудь другой равнодушно ответил бы: «Куда там, здесь. Утонула она в прошлом году. В глуши где-то… Послали ее учиться на неделю, сошлась она там с кем-то… Поехала с ним гулять да и не вернулась».

Так вот зачем он меня спас! — сообразила она. Ну, может, не только поэтому, но вернись он один, ему долго бы пришлось доказывать свою невиновность. И еще неизвестно, удалось бы ему это или нет. Классический ведь сюжет… Парочка, лодка, несчастный случай. А так — и неприятностей нет, и он — герой. Да еще какой! Дуру эдакую, самонадеянную спас. Жизнью рисковал… как был в одежде, в воду прыгнул…

Она почувствовала, что несправедлива к Роберту, но поделать с этой злостью ничего не могла. Да и не хотела. Вместо приличествующей случаю благодарности, в ней клокотало раздражение. Супермен доморощенный. Хоть бы словом упрекнул. Намекнул бы хоть как-то на то, что он предупреждал. Нет ведь, на берег вытащил, в чувство привел, костер в пять минут соорудил, на лодку сплавал — и все так, как будто он только этим с утра до вечера и занимается. А может, и занимается. Кто его знает, что он после работы делает. Да и на работе тоже. Теперь сидит здесь себе и демонстрирует железную выдержку. Словно взрослый с ребенком. И все было бы хорошо, но ведь это тот самый мерзавец, который женщин вообще за людей не считает. Да он свою собаку и то быстрее спасал бы! Грош цена всей его помощи после разговора, о котором Кевин рассказывал. Вот именно: грош цена!

Стелла угрюмо покосилась на Роберта. Он смотрел на костер с тем видом комфорта и расслабленности, который нормальные люди имеют, развалившись перед телевизором на любимом диване. Уже почти стемнело, и блики огня, освещавшие его спокойное лицо, делали его похожим на охотника, остающегося на запланированный ночлег в лесу. Вот только на костре сходство с запланированным ночлегом заканчивалось.

Роберт почувствовал взгляд и повернулся к ней.

— Ну, как ты? — спросил он.

Стелла сделала усилие и постаралась ответить вежливо. В конце концов, он ее спас, чем бы при этом ни руководствовался.

— Нормально. — Ее тон все-таки оставался сухим.

— Если сможешь, постарайся заснуть. Мы пойдем, как только рассветет.

— Туда? — Стелла показала в ту сторону, откуда их так неудачно привезла лодка.

— Нет, туда, — Роберт ткнул пальцем куда-то за спину.

— Хочешь уйти подальше от озера?

— В некотором роде.

— Зачем?

— Где-то там должна быть дорога. Лучше потратить лишние три часа, но дойти до нее.

Он был снова прав. И это раздражало больше всего.

— Ты будешь спать? — поинтересовалась она, чтобы не молчать. Было очевидно, что его молчание абсолютно устраивало.