Похождения Червонного валета. Сокровища гугенотов - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

— А знаешь ли, этот бешеный гасконец убил бы нас всех друг за дружкой!

— Не исключая короля! Этим и объясняется для меня его дурное расположение духа: король не любит встречать людей, владеющих шпагой не хуже его самого!

— А Можирона ты видел сегодня?

— Он провел дурную ночь; его лихорадит, а голова распухла, словно тыква.

— А этот дьявол Крильон, которого нам уже совсем удалось было отодвинуть в тень, опять сразу вошел в милость короля!

В то время как миньоны разговаривали таким образом, в приемной послышался серебристый звук колокольчика, которым Генрих III обыкновенно оповещал пажей о своем пробуждении.

Среди ожидавших началось сильное движение, а два камер-пажа, сидевших у дверей спальни на скамеечке, сейчас же вскочили и бросились к королю. Келюс, на правах первого камердинера короля, последовал за ними.

При входе его король отложил в сторону молитвенник, по которому читал утренние молитвы, и сказал:

— Здравствуй, Келюс! Как ты спал?

— Плохо, государь.

— Я тоже, вернее сказать, я вовсе не спал. Я провел ночь в размышлениях!

— Вот как? — сказал Келюс, который никак не мог понять, в хорошем или дурном расположении теперь король, настолько было непроницаемо лицо Генриха.

— Да, — продолжал последний, — я много размышлял, милый мой, и, кажется, нашел секрет бедствий, терзающих человечество, всех несчастий, нарушающих спокойствие государства!

— Черт возьми! — отозвался Келюс. — Неужели вы нашли этот секрет, государь?

— Да! Первая причина всех бедствий человечества — женщина!

— Вот золотые слова!

— Не правда ли, милый? Это слабое, хитрое, изменчивое, скрытное, наглое, бесстыдное существо, женщина, словом, — причина всех наших бед!

— Это правда, государь!

— И вот рассуди и трепещи! Что могло случиться прошлой ночью! Проклятый гасконец чуть-чуть не убил меня… он попал мне в плечо, и если бы на мне не было ладанки, предохраняющей меня от всех бед, то…

Келюс не мог упустить такой прекрасный случай ввернуть льстивую фразу и сказал:

— Ну вот еще! Неужели вы думаете, государь, что Провидение не оглянется несколько раз, прежде чем позволить убить французского короля?

Генрих III милостиво улыбнулся и продолжал, приказав сначала пажам отойти в дальний угол комнаты:

— Допустим, я хорошо отделался. Но опасность быть убитым — еще пустяки! А ты подумай, что поднялось бы, если бы на шум прибежал дозор? Я был бы узнан, и можешь себе представить, что бы тут поднялось!

— В самом деле, государь!

— И все это — боже мой! — из-за женщины… из-за самой обыкновенной женщины, до которой мне нет никакого дела, как и тебе тоже!

— Я думаю!

— Я хочу издать указ против всех женщин вообще! Я начну с королевы, которую сошлю в какой-нибудь дальний замок. Когда при дворе не будет больше женщин, ты увидишь, как мы станем забавляться!

— Во всяком случае, это чудная мысль, государь!

— Ну а пока одень меня! Прежде всего я покажу достойный пример. Я подвергну опале Можирона!

— Вот как?

— Да, и ты передашь ему это от меня. Кроме того, я подвергну опале и Шомберга тоже, потому что оба они с Можироном — вконец испорченные люди, недостойные моей дружбы, так как ухаживание за женщинами представляет для них большую прелесть.

— Ну а д'Эпернон? — спросил Келюс, начинавший опасаться также и за свою участь.

— Гм… Разве тебе не показалось, что д'Эпернон последовал за нами вчера с большим неудовольствием?

— Так же, как и я, государь!

— Ну, так оставим д'Эпернона. Ах да, я вспомнил о гасконце.

— Надеюсь, вы попросту повесите его, государь?

— Нет, он мне нравится; это ловкий фехтовальщик. Кроме того, этот дьявол Крильон взял его под свою защиту!

— А, это другое дело, ха-ха-ха! Ну-с, так что же будет с этим гасконцем?

— Он должен прийти.

— Куда?

— Сюда.

— Сюда?!

— Да, я назначил ему аудиенцию утром.

— Государь! Какой-то искатель приключений…

— Та-та-та! Его вид заслуживает полного доверия! Но тише, я слышу чьи-то шаги, кто-то стучит!

Около королевской кровати была маленькая дверца, замаскированная драпировками и выходившая во внутренние переходы замка. Вот в эту-то дверь и стучался кто-то.

— Открой! — сказал король Келюсу.

Келюс открыл дверь и очутился лицом к лицу с толстым седым мужчиной, которого король приветствовал в следующих выражениях:

— Батюшки! Да ведь это мэтр Фангас, конюший герцога Крильона!

— Он самый, государь! — ответил тот.

— А что нужно от меня герцогу в такую рань?

— Лично ничего, государь, но мне поручено провести к вашему величеству некоего гасконского дворянина.

— А! Отлично, знаю, знаю!.. — Король соскочил с кровати, обулся, накинул камзол. — Где же этот гасконец?

— Там, в коридоре, государь!

— Так пусть войдет!

— Простите, государь, но меня просили напомнить вашему величеству, что гасконцу обещана секретная аудиенция!

— Да, это правда! Келюс, милочка моя, выйди и, кстати, скажи там, что сегодня приема не будет!

Келюс вышел, строя кислую гримасу и думая: «Что же это за гасконец?»

Когда он вышел, Фангас откинул драпировку дверцы, и гасконец вошел в королевскую спальню.

Генриху III очень интересно было посмотреть на своего противника при дневном свете. Гасконец очень понравился королю, и последний милостиво сказал ему:

— Мсье, если ваша речь будет продолжительна, то возьмите стул и присаживайтесь. Сегодня я в отличном расположении духа и с удовольствием выслушаю вас.

— Ваше величество изволили бесконечно почтить меня, — ответил гасконец, оставаясь на ногах, — но я постараюсь быть кратким, так как вашему величеству и без того будет достаточно хлопот сегодня!

— Что вы хотите сказать этим, мсье?

— Если бы вашему величеству благоугодно было приотворить на минутку окно или — вернее — приказать мне сделать это…

— Это зачем?

— Тогда вы увидите, государь, что улицы переполнены народом. Вы услышите звуки труб, приветственные крики и выстрелы из аркебузов, которыми народ выражает свой восторг!

— А из-за чего такое ликование?

— Из-за того, что его высочество герцог Генрих Гиз собирается наравне с вашим величеством присутствовать на собрании Генеральных штатов [6]!