Русич. Последняя битва - Андрей Посняков

Раничев молча кивнул.

Обед – вместе с песнями, музыкой и беседою – затянулся далеко заполночь, и, только, когда где-то во дворе прокукарекал петух, пани Елена повернулась к мужу:

– Пожалуй, нашим гостям пора отдохнуть.

– О, да. – Здислав кивнул. – Я лично провожу в покои славного дона Хуана! Прошу!

– А мои люди? – Раничев поднялся из-за стола.

– О них позаботятся слуги. Думаю, твои миннезингеры не побрезгуют спать в одной комнате и на одной – но широкой – постели?

– О, нет, – ухмыльнулся Иван. – Конечно же, это их вполне устроит. Лишь бы было тепло и сухо.

Они поднялись по узкой винтовой лестнице почти под самую крышу, хозяин гостеприимно распахнул дверь, показывая «дону Хуану» покои. Узенькую, словно пенал, комнатку с высоким сводчатым потолком, освещал трепетный свет четырех свечей, по-видимому, не так давно зажженных слугами. Из мебели в покоях имелась лишь массивная деревянная кровать под малиновым бархатным балдахином и небольшой столик с оловянным кувшином.

– Рейнвейн, – кивнув на кувшин, с улыбкой пояснил рыцарь. – Очень неплохое вино.

Пожелав гостю спокойной ночи, он удалился – на лестнице послышались быстрые удаляющиеся шаги. Скинув башмаки, Иван блаженно растянулся на ложе и, глотнув немного вина, принялся думать. Итак, пфенниг, похоже, никто не опознал… если не считать туманных обещаний пани Елены. Значит, что же? Значит, денежка все же не отсюда? Не из Восточной Пруссии? Хотя нет, Онциферу Гусле-то с чего врать? Герб-то он запомнил, и рыцарь, бросивший ему нацистский пфенниг, и есть хозяин этого замка! Ну не опознал, мало ли? Он-то сам, Раничев, часто ли присматривался к медяхам? Тогда что же делать? Как поступить теперь? О чем расспрашивать? Иван усмехнулся – о том, не знаю о чем! Хм… А ведь и в самом деле, это выход. Если проникновение из будущего произошло здесь или где-то рядом, то, наверное, можно бы ожидать каких-либо описаний необычных событий, вернее, тех событий, которые показались очевидцам не совсем обычными. Например… Ну например, некто палил из автомата по воробьям! С чем будет ассоциироваться автоматная очередь у человека пятнадцатого века? С чем-то похожим, пусть даже не очень. С дробью дождевых капель, с перестуком кузнечного молота, с…

Внизу, во внутреннем дворе замка вдруг заржали кони. Иван из чистого любопытства выглянул в небольшое оконце, больше напоминавшее бойницу. Богато одетый всадник выезжал со двора в сопровождении слуг. Кто это? Сам хозяин? Его сын Александр? И куда собрались посреди ночи? Впрочем, это их дело.

Иван снова потянулся к кувшину – больно уж вкусным оказалось вино. Не успел сделать глоток, как в дверь тихонько постучали. Раничев поначалу подумал – показалось, но нет, стук повторился. Распахнув дверь, Иван увидел перед собой смазливого мальчишку-пажа в короткой красно-белой курточке-вамсе и узких чулках в такую же красно-белую клеточку.

– Моя хозяйка желает видеть тебя, господин, – безбожно коверкая латынь, произнес паж. – Она говорит, что кое-что вспомнила…

– Хорошо. – Раничев быстро натянул на ноги башмаки. – Идем.

Они спустились по лестнице вниз, не очень далеко, на один ярус; оглянувшись на гостя, паж осторожно постучал в дверь, из-за которой послышался нежный женский голос.

– Я привел его, госпожа, – по-немецки отозвался паж, но Раничев хорошо понял сказанное.

– Прошу, господин! – Мальчишка поклонился и отворил дверь.

В небольшом алькове, задрапированном зеленым бархатом, неярко горела большая восковая свеча, выхватывая из темноты широкое ложе, напротив которого краснели сгоревшие угли камина. Было жарко, даже душно, не помогало и распахнутое настежь оконце – такое, что, наверное, едва пролезла бы и кошка.

– Ты свободен, Генрих. – Пани Елена, в том самом зеленом соблазнительном платье, привстала с ложа. Паж молча поклонился и вышел, крепко прикрыв за собой дверь.

– Ах, друг мой. – Барышня перешла на латынь. – Ну наконец-то!

Раничев если и удивился, то не подал виду. Что это – любовная игра? Так быстро? Или все же он чего-то не понимает?

– Ну не стой у дверей, дон Хуан, проходи же! – Подбежав, женщина схватила вошедшего за руку. – Клянусь, твой трюк с монетой вполне удался. Кастильские рыцари все такие мастера на любовные интриги?

– Интрига? – Раничев и сам был заинтригован.

– Ну да! – весело расхохоталась пани Елена. – Ты ведь сказал про монету специально… чтоб… – Подойдя близко – очень-очень близко – она заглянула Ивану в глаза. – Чтоб был повод зайти.

– И чтоб кое у кого был повод позвать, – не стал разочаровывать даму гость. Да и не хотелось, честно говоря, разочаровывать, когда вот оно все, совсем рядом – серые большие глаза, пухлые, чуть приоткрытые губы, обворожительно вздернутый носик… грудь, едва не вылезавшая из глубокого разреза – на этот раз – совсем без вуали. А волосы! Эти пышные золотистые волосы, стянутые узеньким ремешком… о, как они ниспадали на плечи! Раничев, конечно, был хорошим мужем, но… бывают в жизни такие моменты, когда любой мужик может потерять голову. Как говорили в одном известном и весьма любимом Иваном фильме – «нет такого мужа, который хоть на час не мечтал бы стать холостяком»!

– Иди же скорей сюда, дон Хуан. – Женщина обхватила Раничева за плечи, и тот, не выдержав, положил руки на тонкую талию.

– О! – в нетерпении задрожала пани. – Смелей, смелей… Нам никто не помешает, супруг уехал к любовнице, баронессе фон… А впрочем, ты ее все равно не знаешь. Жарко! – Хозяйка замка внезапно повернулась к Ивану спиной. – Развяжи мне завязки, сеньор кастилец!

Раничева уже не надо было упрашивать! Миг – и тяжелое платье с тихим шорохом сползло на пол, явив взору мнимого кастильца такой горячий соблазн, перед которым невозможно было бы устоять и герою. Иван и не стал геройствовать и, подхватив смеющуюся женщину на руки, понес к ложу…

О, как страстно стонала пани Елена, как извивалось в постели ее прекрасное молодое тело, как пылок был взор! Нимфа, древнегреческая нимфа, пришедшая из далеких веков!

Наконец и она устала… Застонав, вытянулась на ложе, прошептала лишь:

– О, дон Хуан! Если у вас в Кастилии все такие… Я бы очень хотела там жить!

Раничев улегся рядом, ласково гладя женщину по животу и груди. Надо же! Он и не ожидал, что все так случится. Хотя, наверное, эту молодую женщину можно понять. Вот только нельзя понять ее мужа, неужели он к ней безразличен?

– Здислав и баронесса Изольда фон Эппл давно любят друг друга, – словно подслушав мысли Ивана, промолвила прекрасная пани. – Еще с ранней юности. Я же, как ты наверное уже понял, любезнейший дон Хуан, мужа вовсе не люблю… хотя не отказываю никаким его прихотям. Однако он желает быть любимым… и он любим – но только не мною.

– Фон Эппл? – переспросил Раничев. – Это не к супругу ли баронессы отдан в оруженосцы ваш пасынок?

– Именно так! К Георгу фон Эпплу. Александр окружен там искренней заботой и вниманием. И он наследует этот замок и все земли. Мои же мальчики – Эрих и Хайнц – увы, останутся нищими. Если, конечно, Александр не погибнет в бою… О, нет, нет, я совсем не хочу его смерти! Александр – смелый и благородный юноша. – Пани Елена вздохнула. – И такой красивый.