Любовь Орлова: Годы счастья - Нонна Голикова

Я продолжала приходить в их дом и, как прежде, слушала рассказы Григория Васильевича. И теперь они были только о ней. Говорил он спокойно и, как всегда, улыбался.

Сразу после смерти Любови Петровны к нему во Внуково переехала семья его сына Василия Григорьевича – Дугласа. Я хорошо помню его в детстве, он, уже студент ВГИКа, иногда приезжал во Внуково. Но однажды во время отъезда Григория Васильевича и Любови Петровны вопреки их запрету он у них в доме устроил шумную вечеринку, судя по всему, с весьма катастрофическими последствиями. Со свойственной ей непреклонностью Любовь Петровна отказала ему от дома. Она никогда больше не принимала у себя в доме не только Василия Григорьевича, но и его жену и сына. Он с семьей – женой Галиной и сыном Гришей – появился во Внукове уже после ее ухода. Видимо, обида этой семьи была столь глубока, что они выбросили многое из архива Любови Петровны на помойку, и только совсем небольшая часть его попала в наши руки. Бумаги подобрали прямо с земли, у забора, и передали нам соседи. Моя мама, будучи, как и Григорий Васильевич, наследницей Орловой, отказалась от каких бы то ни было притязаний на имущество. Как-то мне позвонила Юлия Константиновна Борисова, которая жила в доме на Бронной, где была квартира Орловой и Александрова. Голос был очень взволнованный, в нем звенели слезы: «Боже мой, сделайте же что-нибудь! В квартире Любови Петровны внук Григория Васильевича делает ремонт, рабочие выбрасывают все бумаги из комнат Любови Петровны, чужие люди вслух читают ее дневники, хохочут!..» Я позвонила в квартиру Любы, ответил пьяный голос – это был один из рабочих. Я попробовала поговорить, спросить, попросить, в ответ услышала дурацкое бормотание. Мне не с кем было туда пойти, а одна я побоялась, понимая всю бессмысленность подобных переговоров…

В один из моих визитов Галина, провожая меня, вдруг спросила: «Маша, а где ваши ключи?» – «Вот они», – показала я ключи на раскрытой ладони. Она тотчас схватила их и убежала. С тех пор она перестала звать Григория Васильевича к телефону, и я долго его не видела…

В 1978 году меня попросили на радио сделать передачу об Орловой. Представить себе разговор без участия в нем Александрова было просто невозможно. Тем не менее Галина по телефону попробовала мне отказать. Все же с помощью редакции я настояла на том, что мы с радиобригадой приедем записать выступление Григория Васильевича.

Были снежные сумерки, дом светился огнями, весь укутанный пышным снегом. Я была поражена переменой в Григории Васильевиче. Его трудно было узнать. Погасшие глаза, ощущение отсутствия, странной погруженности в себя, дряхлости. «У вас есть пять минут, – сказала Галина. – Я сейчас дам ему таблетку, и он будет говорить. Вам надо успеть. Потом я дам ему еще одну таблетку, и у вас будет еще пять минут». Григорий Васильевич принял какую-то огромную капсулу, и я была поражена новой перемене, происходившей у меня на глазах. Через несколько мгновений его глаза наполнились жизнью и смыслом, он явно меня узнал и прекрасно говорил в ответ на мои вопросы. Но вот будто кто-то выключил свет в его оживших было глазах, и он опять сник, пока не принял вторую капсулу и не заговорил снова. Я записала все, что было необходимо, и мы попрощались. После передачи Галина по телефону сказала мне, что он передачу слушал и остался доволен.

Это была наша последняя встреча, и она произвела на меня бесконечно грустное и тягостное впечатление. Вскоре после этого я узнала о скоропостижной кончине его сына. Боже мой, подумала я, потерять обожаемую жену, да еще пережить в таком одиночестве собственного сына! Но, как оказалось, Григорий Васильевич был уже в таком состоянии, что смерти сына попросту не заметил. «Где Вася?» – изредка спрашивал он в течение нескольких лет и вполне удовлетворялся, когда ему отвечали: «Ушел за хлебом»…

Ясность сознания и восприятия окружающего мира оставила его вскоре после ухода ее, его Любви, – той, что составляла смысл его существования. Галина после смерти мужа оформила брак с Григорием Васильевичем, чтобы сохранить за собой дом и все имущество. Он подолгу сидел в шезлонге на веранде, укрытый пледом, и все вспоминал, все говорил – только о Любочке, только о ней и только про нее… Очевидно, в какие-то моменты Галина наивно полагала, что она не просто звено в наследовании имущества, но и может занять место, которое занять не мог никто в этом мире. Поэтому постоянная и единственная тема его гаснущего сознания и разговоров Галину бесконечно раздражала. Умер он в больнице зимой 1983 года… Я пришла в Дом кино, где состоялась гражданская панихида. Народу было совсем немного…

95-летие Орловой вызвало очередной всплеск всякой «сенсационной» мути, среди которой раздавались и здравые голоса. В «Курьере культуры» Н. Ртищева писала: «Никто не может вспомнить, что про нее ходили какие-нибудь сплетни. Безупречная репутация. Роскошная жизнь. Редкая долгая любовь. Всепобеждающий успех, которого не имел никто. Все остальное спрятано, не допущено для глаз… Орлова – настоящая звезда, которой нет даже на Западе… Ни одной из наших актрис не удалось так надолго продлить свою звездную жизнь. Татьяна Окуневская, острая на язычок, обзывающая всех, не обзывает только Орлову – она ценит ее за сдержанность и интеллигентность. Непонятно, как с этим аристократизмом ей удалось выжить во времена Сталина… Впечатление, которое она оставила в людях, – ослепительное. Люди, которые ее помнят, вспоминают только хорошее. Ей ничего нельзя припомнить… Она сумела быть идеальной во всех отношениях. Может быть, мы когда-нибудь узнаем тайны Орловой». Рядом – еще воспоминания об Орловой, в которых тоже говорят о какой-то тайне. И даже редакционная врезка – о том же: «Любовь Орлова. Эта странная, странная женщина, обожаемая, вознесенная, любимая, – не оставила после себя ни одного живого следа. Ее жизнь – тайна, которую она сама себе позволила».

Вот уж никакой тайны там не было. Просто были два ослепительно одаренных человека, которые, представьте, были очень хорошо воспитаны.

Кто-то написал, что Орлова в воспоминаниях родственников возникает в слишком розовом флере. Да нет никакого флера. И может быть, основная миссия этих двоих на земле состояла не только в их творчестве, но и в том, чтобы прожить некий образец человеческой жизни, чтобы люди знали и помнили, как, собственно, должен выглядеть человек, лицо которого не искажено борьбой за существование, и как, собственно, должны выглядеть человеческие чувства.

Тайна же была только та, что не разгадана еще никем в истории человечества. Никто не знает, почему и за что судьба вдруг дарит своим избранникам то, к чему от рождения стремится в мечтах любой человек. И что далеко не всем эта капризная судьба дает узнать и вкусить. А им – подарила – счастливую, долгую, взаимную любовь…

Послесловие

Кто-то сказал: от большинства людей не остается ничего, кроме тире между двумя датами. Тем не менее есть личности такого масштаба, со столь сильным творческим излучением и мощным воздействием на людей, что даты перестают иметь значение. Их присутствие в мире – вечно и ощущается нами порой самым магическим образом. Именно такой личностью и была всемирно известная кинозвезда Любовь Орлова, и такой она оживает в книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках. Это третье издание, впервые Нонна Голикова опубликовала свои воспоминания пятнадцать лет назад под названием «Актриса и режиссер», и тираж был мгновенно раскуплен.