Дезире - значит желание - Барбара Картленд

Во время ленча герцог был вежлив и обходителен, но в их разговоре, как обычно, возникали долгие паузы, и Корнелия подумала, что в "роли мужа он разительно отличается от того донжуана, который развлекал ее накануне вечером.

Глядя на него сквозь очки, она гадала, все ли мужчины напускают на себя серьезность в обществе жен, приберегая веселость и живость для более интересных особ.

Этим вечером она обещала ужинать с ним. Но сначала ей предстояло придумать какой-то предлог, чтобы провести вторую половину дня одной. Она думала, что бы такое сказать, когда герцог вынул из кармана часы.

— Я подумал, что сегодня днем мы могли бы поехать на скачки в Лоншам. Не знаю, будет ли это вам интересно, или же не понравятся шум и толпа.

— Мне нравятся скачки, и в другой раз я поехала бы с радостью, но сегодня у меня немного болит голова, и я предпочла бы провести день более спокойно.

— В таком случае, чем бы вы хотели заняться? — спросил герцог.

По его голосу она поняла, что он разочарован, — ему очень хочется попасть" на скачки.

— Я бы посетила кого-нибудь из известных портных, о которых столько слышала, — ответила Корнелия. — А вы поезжайте на скачки. Кроме того, если голова у меня не пройдет, я, возможно, предпочту полежать.

— Вы совершенно уверены, что именно таково ваше предпочтение? — спросил герцог с ноткой облегчения в голосе.

— Совершенно уверена, — ответила Корнелия.

— Что ж, хорошо. Я распоряжусь, чтобы вам подали карету. Ну, скажем, в три часа? Не думаю, что я вернусь к чаю, но мы можем пообедать в восемь, если вам удобно. Парижане обычно едят позже, но давайте не будем нарушать наших привычек.

Прекрасно зная, почему он хочет отобедать пораньше, Корнелия пробормотала, что она согласна. Когда ленч был закончен, они поднялись к себе в гостиную.

— Мне уже пора ехать на скачки, — объявил герцог. — До Лоншама не очень близко.

— Желаю вам выиграть, — вежливо напутствовала его Корнелия.

— Благодарю вас, — ответил он.

Хаттон принес ему цилиндр и бинокль, и он уехал; Корнелия осталась одна. Не теряя времени, она быстро надела шляпку, накинула на плечи боа из перьев и сбежала вниз. Отменив заказ герцога на карету для нее, она заказала другую, чтобы ехать к Рене.

Накануне вечером она была слишком возбуждена и взволнована, чтобы подробно рассмотреть интерьер квартиры мадам де Вальме, но сейчас, при .дневном свете, могла оценить его полностью. Дом на авеню Габриэль первоначально принадлежал богатому аристократу. После его смерти он был разделен на три квартиры, — кроме Рене, в нем жили еще два человека. Один из них — сын прежнего владельца, инвалид, единственной страстью которого было искусство.

Он помог Рене расположить ее сокровища — картины, собранные для нее ее первым покровителем, чудесный севрский фарфор и мебель с инкрустацией, оставленную ей принцем в завещании. За прошедшие годы она получила много других подарков: гобелены, вещи из слоновой кости, эмали, бронзы и мрамора.

И везде были цветы — орхидеи в невероятном изобилии, в том числе и редко встречающихся сортов, хрустальные вазы с туберозами, чей сладкий, экзотический аромат наполнял каждую комнату и возбуждал чувства всех, кто входил.

— Это цветы страсти, — сказала Рене, когда Корнелия, никогда прежде не видевшая их, спросила, что это за цветы. — Любимые цветы великого князя, поэтому их, как и орхидеи, доставляют мне каждый день, пока он в отъезде.

У нее в глазах вдруг вспыхнуло выражение чувственной тоски — подобие неутоленного голода. Она безумно любит его, подумала Корнелия и ощутила печаль, потому что знала: рано или поздно придет большое горе расставания.

Князь был женат, а его принадлежность к царской семье требовала, чтобы он хотя бы часть года проводил в России. Несмотря на всю свою привлекательность, Рене не могла удерживать его вечно. Однажды он устанет и вернется к нормальной жизни, оставив ее одну! Но пока он любит ее, а она любит его.

Во многих отношениях, думала Корнелия, положение Рене лучше, чем ее собственное. Разве может формальный брак с мужчиной, который любит другую женщину, сравниться с союзом любви, когда человек в свое отсутствие посылает любимой женщине цветы, напоминающие о его страсти?

Рене была в черном, как и накануне вечером, но сейчас это было черное кружево — платье соблазнительное и изысканное, с искусным ажуром, отделанное крошечными бантиками из черного бархата. На этом фоне великолепно смотрелись ее украшения: три нити крупного черного жемчуга на шее и по огромной жемчужине размером чуть ли не с птичье яйцо в ушах. В ответ на робкую попытку Корнелии выразить свое восхищение Рене лишь улыбнулась и провела ее в спальню.

— Это будет ваша комната на то время, пока у вас будет желание приходить сюда, — сказала она Корнелии.

Комната была меньше, чем спальня самой Рене, но почти такая же красивая. Драпировки цвета тигровой лилии были расшиты золотыми ирисами; зеркала, украшавшие стены, были из венецианского стекла; в алькове стояла резная золоченая кровать под пологом, застеленная покрывалом из золотой парчи.

Там ее ждала Мари, готовая повторить столь успешную вчерашнюю метаморфозу. В руках она держала платье из темно-синего крепа, отделанное рюшами такого же цвета. Это был цвет освещаемого солнцем моря, но в первый момент фасон показался Корнелии слишком простым. Однако когда она надела платье, то поняла: оно идет ей почти так же, как платье цвета пламени. Оно облегало мягкие изгибы ее юного, не достигшего зрелости тела, придавая ее коже ослепительную белизну, а глазам таинственность.

Шляпка того же цвета на причесанных и заплетенных волосах делала ее по-новому красивой и заметной. Рене одолжила ей сапфировые серьги, а на грудь приколола большую брошь из сапфиров и бриллиантов.

Лицо нарумянили и напудрили, но Рене сказала, , что румян и пудры следует употребить гораздо меньше, чем для вечера. Только губы накрасили так же ярко, как и прошлым вечером: один взгляд на них — и не устоит никакой мужчина.

— Вот теперь мы готовы! — воскликнула Рене. — Держитесь гордо, моя дорогая, о вас сегодня говорит весь Париж. Помните, что красивая женщина — это королева, которой поклоняются и которую обожают те, кому дается право смотреть на нее. Большинство людей принимает нас такими, какими видит. Если мы горбимся и жмемся с виноватым видом, то и получаем в точности то, чего заслуживаем, — безразличие.

— Какая вы мудрая, — пробормотала Корнелия.

— Я выучила свой урок в суровой школе, — ответила Рене, — но опыт, как ни тяжело он достается, всегда ценен. Когда-нибудь вы станете думать о своих нынешних страданиях не с сожалением, а с благодарностью. Если они не принесут вам ничего другого, то хотя бы научат человечности.

Они спустились вниз, взяв с собой маленькие зонтики от солнца из кружев и шифона. Карета Рене была открытой, с обивкой и подушками из черного атласа. Шесть абсолютно одинаковых белых пони встряхивали своими оранжевыми султанами, а золотые детали их упряжи сверкали на солнце. Кучер и двое лакеев были одеты в ливреи из белой оленьей кожи, с золотыми пуговицами. Когда появилась Рене, они сорвали цилиндры с черных курчавых голов, и на их черных лицах сверкнули белые зубы.