Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и "нулевой пациент" пиратства - Стивен Уитт

Хотя Делл Гловер довольно долго был одним из лучших клиентов воров, которые выносили диски с завода, он всё же никак не мог понять, как именно им удаётся это делать, учитывая, что Ван Буррен ввёл на Universal совершенно непроницаемый режим безопасности — муха не пролетит. Кроме выборочного досмотра работников, их вещи теперь просвечивали рентгеном. Заводское здание построено без единого окна, аварийные выходы оборудованы сигнализацией. Ноутбуки запрещены правилами, как и магнитофоны, плееры, бумбоксы, короче, любое устройство, на котором можно проиграть компакт-диск.

На производственной линии весь процесс находился под автоматическим контролем. Готовые запечатанные диски учитывались сканером штрихкода. Для каждого тиража составлялся отчёт, показывающий, сколько дисков напечатано и сколько отправлено, а если возникала разница в количестве, то начиналась проверка. Когда выпускался популярный альбом, завод мог производить более полумиллиона копий в сутки, но, благодаря автоматическому контролю, боссы могли отслеживать движение продукции с точностью до одного диска.

Когда запечатанный диск покидал производственную линию, его, вплоть до магазина, человеческие руки не касались. Коробки с дисками заклеивались, после чего автоматически ставились на транспортные поддоны и отправлялись на склад. Доступ работников на склад осуществлялся под строжайшим контролем. Дотрагиваться руками до коробок на складе разрешалось только грузчикам.

После проводился ещё и личный досмотр. В обычную смену выборочно проверяли каждого пятого, и такой ванбурренов-ский режим уже позволил задержать нескольких воров. Но иногда и это считали недостаточным в период, когда завод печатал какую-нибудь крутейшую пластинку, будущий бестселлер, например, «The Eminem Show» или «Country Grammar» (рэперов Эминема и Нэлли, соответственно, — прим. пер.). Подобный объект вожделения миллионов привозили в лимузине с тонированными стёклами прямо из студии в портфеле с курьером, который не спускал с «мастера» глаз. После того, как с мастер-копии делали стеклянную форму, курьер прятал её обратно в портфель и уезжал так же загадочно, как и прибывал. Во время печати тиража такого альбома Ван Буррен приказывал сканировать ручным сканером вообще всех работников, начиная с менеджера завода.

И, всё-таки, каким-то образом утекали даже такие вот ценные диски. Гловер сам держал их в руках пару дней спустя. Как такое происходило? Охрану подкупали? Отключали сигнализацию на аварийном выходе и просовывали диск между дверьми ? Может, кто-то снаружи вставал в слепое пятно, невидимое камерам наблюдения, и бросал диски за ограду, как тарелки-фрисби?

Гловер стал прикидывать, а как бы он сам это сделал. Во-первых, ему надо было бы изъять диски из учтённой продукции. Для этого его позиция на линии упаковки идеальна: дальше по линии диску присваивается штрих-код, его запечатывают и считают. Выше по линии продукт ещё в неготовом виде. Упаковочное звено производственной линии — единственное место на всём заводе, где работник держит в руках готовый продукт.

К тому времени работа на упаковке стала сложнее. Вот один из первых побочных эффектов mp3 — они по звуку аналогичны компакт-дискам, но во многих других отношениях их превосходят: не только меньше и дешевле, но их можно бесконечно копировать и невозможно уничтожить. Компакт-диск могут поцарапать, украсть на вечеринке, а mp3 — это навсегда. Но компакт-диск можно подержать в руках — это единственное, чем он лучше. Universal, по большому счёту, торговала упаковкой.

В 1994 году, когда Гловер только начал там работать, упаковка была делом совершенно тупым. Ему только надо было надеть хирургические перчатки и пропускать диск через машину, упаковывающую его в плёнку. Теперь же диски становились навороченными. Сам диск — золотой или переливающийся, коробки — матово-голубые или пурпурные, буклеты — из бумаги отличного качества, толстые и часто особым образом складывавшиеся. С возросшей сложностью сборки увеличивалась и возможность брака на каждом из этапов, поэтому для каждого тиража печатали лишние десятки, а то и сотни дисков. Эти диски представляли собой запланированный «перебор» — ими заменяли диски, повреждённые или испачканные в ходе упаковки.

Протокол предписывал Гловеру в конце каждой смены выбрасывать эти лишние диски в специальную молотилку для пластмассы, где они уничтожались. Молотилка эта — несложное устройство размером с холодильник, ярко-синего цвета, с щелью, за которой — металлический зубчатый цилиндр. Пластинка бросалась в щель, после чего цилиндр размалывал её на мелкие кусочки. За годы работы Гловер видел, как машина уничтожила тысячи идеальных дисков, и со временем до него дошло, что эта машина — чёрная дыра в режиме безопасности завода Universal. Молотилка работала эффективно, но отличалась слишком простой конструкцией без возможности вести учёт уничтоженных дисков. То есть, если вам приказали раздолбать 24 диска, а вы запихнули в щель только 23, то контролёры никогда об этом не узнают.

Так что Гловеру надо было по пути от конвейера к молотилке снять с руки хирургическую перчатку, одним крайне осторожным движением обернуть ею диск и, делая вид, что отправляет диск в машину, спрятать его в панели, коробке предохранителей или в ящике с переработанными изделиями. В конце смены он вернулся бы к молотилке, чтобы выключить её на ночь и забрать диск из тайника.

Оставались, правда, охранники с их ручными детекторами. Гловер не хотел играть в рулетку — хотя Universal уверяла работников, что досмотр носит случайных характер, но работников упаковочной линии досматривали особенно часто. Его самого таким «случайным характером» обыскивали уже сотни раз. Но как охранники присматривали за Гловером, так и Гловер присматривал за ними, и однажды, почти случайно, обнаружил кое-что интересное. Дело в том, что обычно на работу Гловер ходил в кроссовках, но как-то надел рабочие башмаки с железками в мыске. Во время осмотра, когда охранник поднёс металлоискатель к ботинкам, тот запищал. Охранник просто спросил, есть ли в этих ботинках стальные пластины, и Гловер ответил, что да, есть, и тут же был отпущен.

То есть разуться ему не велели. Его не обыскали вручную и не задали никаких хитрых вопросов. Он прошёл досмотр безо всяких последствий. Тут он понял, что досмотр — это просто спектакль, который охрана разыгрывала с целью скорее напугать будущего вора, нежели поймать настоящего похитителя. Низкооплачиваемые охранники так же от всего этого устали, как и все остальные. В общем, как только Гловер придумает, как засунуть диск в ботинок, он, наконец-то, сам сможет выносить товар с завода.

Но диск в ботинок не влезал. Он совсем чуть-чуть больше, чем надо. Но зерно идеи посеяно, и в следующие несколько месяцев, каждый вечер стоя в очереди на досмотр, он вдруг нашёл решение: пряжка. В маленьком городке Северной Каролины пряжки были в моде. На заводе все носили ремни с крупными пряжками. У белых — овальные, со звёздами и полосками. У негров — позолоченные, с надписью BOSS из фальшивых бриллиантов. У латиносов — рогатые черепа и золочёный орнамент. Такие пряжки носили даже женщины. Ремни неизменно пищали на осмотре, но охрана никогда ни у кого не требовала их снимать.