Повседневная жизнь Берлина при Гитлере - Жан Марабини

После Ковентри Гитлер одновременно почувствовал облегчение и нашел новый повод для беспокойства. Почувствовал облегчение, потому что не мог больше подозревать, что его радиосообщения перехватываются и прочитываются англичанами. Беспокоило же его то, что очень скоро «он увидел в Черчилле противника еще более беспощадного, чем он сам» (Эммануил д'Астье де л а Вижери). Рейды немецкого Африканского корпуса[179] в Египет каждый раз решительно пресекались; широкомасштабная атака итальянских и немецких моряков на Крит[180] также не удалась (англичане узнали о ней заранее и пожертвовать своими запасами, хранившимися на острове, не могли); все это побудило США оказать поддержку Великобритании. Черчилль страшно разгневался на свое адмиралтейство, когда немецкие подлодки заставили Великобританию голодать, отрезав ее от колониальных владений и от Соединенных Штатов. По какой-то таинственной причине «Ультра» пока очень плохо прочитывает сообщения, передаваемые под водой. Однако машина непрерывно совершенствуется, и вскоре после того, как британский корабль «Худ» будет затоплен «Бисмарком» у бретонских берегов (благодаря беспрецедентной концентрации военно-морской авиации), она даст англичанам возможность взять реванш. Уничтожение 27 мая 1941 года «Бисмарка», этого немецкого морского гиганта, способного в одиночку справиться со всеми своими противниками, покажется адмиралу Редеру (как он отметит в книге «Моя жизнь») «весьма странным» фактом.[181] Сумел ли кто-то прочитать шифровки, или среди подчиненных Редера имеется предатель? Шбель «Бисмарка» обеспечит Соединенному королевству, уже одержавшему победу в воздухе, победу на море. Она положит конец очень эффективной блокаде Великобритании. Захват же англичанами подлодки типа U-110 со всеми ее приборами, необходимыми для передачи радиосообщений, позволит успешно защищаться от операций вражеского подводного флота. Это был подлинный «дар небес», и англичане сумели скрыть его, создав полную иллюзию того, что субмарина безвозвратно ушла на дно вместе со всем своим содержимым. В обоих случаях, после расследования обстоятельств гибели того и другого судна, немецкие специалисты пришли к похожим выводам: «Нет никакой необходимости инкриминировать членам экипажа небрежное отношение к правилам безопасности и ко всему, что касается кодов и шифровальных таблиц».

Черчилль настолько захвачен идеей подготовки нового реванша в Европе, что решает предупредить русских о неизбежном вторжении на их территорию нацистских армий — вторжении, о котором он благодаря «Ультра» знает все. Он понимает, что «не следует допускать, чтобы русские потерпели полный крах». Однако Сталин, как кажется, ничего не знает о машине «Ультра» и не верит в желание Черчилля ему помочь, хотя последний действительно не прочь укрепить свои позиции, заключив новый союз с русскими. Английский премьер тем более встревожен надвигающейся операцией «Барбаросса», что предвидит ее непосредственные и очень неприятные для него последствия: захват Гитлером Балкан, Прибалтийских государств и Финляндии. Кроме того, ему сообщают, что у Сталина нет средств, чтобы противостоять немецким сухопутным войскам, в последнее время получившим значительные подкрепления. А значит, Сталину необходимо оказать помощь, пусть — на первых порах — и не очень большую. Иден отправляется с дипломатической миссией в Москву; между секретными службами обеих стран завязывается сотрудничество. «Чтобы прогнать Гитлера, я готов вступить в союз с самим дьяволом» — так объяснит Черчилль свою новую политику офицерам генерального штаба.

К «большой политике» берлинцы совершенно равнодушны. Еще не пришло время массированных бомбардировок Берлина, и ограничения, связанные с военным положением, пока не очень заметны. С другой стороны, эра триумфов осталась позади, хотя все думают, что через каких-нибудь несколько недель начнется война с Россией, которая будет такой же легкой, как и война в Польше. «Черная капелла» сейчас играет mezzo voce.[182] Даже те генералы, которые считают операцию «Барбаросса» колоссальной ошибкой, в эти несколько недель безоглядно предаются своим «профессиональным радостям»: они отправляются на Восток в новеньких бронетранспортерах, под прикрытием самолетов, намного превосходящих по своим боевым качествам русскую авиацию. Простые люди, уже привыкшие к скудной и однообразной пище, мечтают о том, что их жены или экономки вскоре будут возвращаться из магазинов с сумками, полными продуктов. Мечтают о говядине по цене четыре марки за килограмм, о белых батонах стоимостью в одну марку, о воскресных загородных прогулках. Только матери беспокоятся за своих сыновей, и то не очень сильно. Потери на Востоке до сих пор были менее значительными, чем, например, потери в Норвегии или на Крите. «Это будет война, которая объединит всех», — легкомысленно шутит фюрер. Никто не вспоминает о Югославии, где немецкая армия увязла в партизанской войне, о Греции, которая, вопреки внешней видимости порядка, так никогда и не будет по-настоящему завоевана нацистами. Чиано и дуче растроганы тем, как тепло их принимал Гитлер, и говорят о сердечной и доверительной дружбе между Германией и Италией. Совсем иначе складываются отношения между Берлином и Мадридом. Гитлер нанес визит Франко, представляющему для него вечный источник раздражения. Каудильо не желает шевельнуть пальцем и отказывается атаковать Гибралтар. «Он хочет получить все и задаром, хотя и так обязан мне всем, что имеет», — говорит Гитлер. Фюрер также посетил Петена, принял Лаваля — чтобы внести ясность в трудные франко-германские отношения. Берлинцы, наслушавшись пропагандистских выступлений Геббельса, уверены, что американцы никогда не станут вмешиваться в войну, раз уж не вмешались до сих пор. «По сути, никто не поддерживает коммунистов — даже в самом СССР и контролируемых им государствах», — повторяют дикторы немецкого радио. Восточная кампания, судя по всему, должна значительно поднять популярность фюрера. Эсэсовцы собираются воспользоваться этим, чтобы урегулировать свои дела в Польше — начать «заключительную операцию» по уничтожению евреев. Германия, оплот против большевизма, освободит всех от идеологического гнета. Одни только члены «Красной капеллы» недовольны происходящим. «В данный момент их позиция смехотворна», — говорит Геббельс; он хочет воспользоваться неожиданной возможностью, чтобы соединить в сознании людей евреев и большевиков, вызвать единодушную антипатию к тем и другим. «Это будет всемирная игра». По мысли Шмидта — скорее мировой пожар.[183]