Отрава Их Величества - Оксана Алексеева

– Перевертыш! – капитан заговорил громче, понимая, что пленники не вслушиваются в его слова. – Посмотри, они уже спускают шлюпки, так что времени у нас немного. Давай разойдемся друзьями? Я вот что предлагаю – поклянись, что не станешь сопротивляться и будешь подчиняться своим господам. И тогда я в договор включу пункт, чтобы с вами хорошо обращались и продали в один дом. Это несложно, нужно только мое слово. Кровопийца, конечно, не в расчет – он птица другого полета.

– Я вам покажу, какого я полета… – Кристофер сказал совсем тихо и вызвал этим только смех.

– Не покажешь! – перебил его капитан весело. – Смирись уже. Тебе выдерут клыки, и после этого ты станешь совсем ручным. Ну, так что, перевертыш, по рукам? Получи хотя бы то, что можешь получить.

Кристофер покачнулся. Лю, белый, как кровопийца, посмотрел сначала на него, а потом на Отраву. Она знала, какое решение он примет.

– Нет! – крикнула Отрава. – Нет!

Но если речь шла о ее безопасности, пусть даже и обещанной самым лживым человеком, то Лю думать было не о чем:

– Я, Лю, родившийся в Столице, страж первого ранга, клянусь, что не окажу сопротивления и буду подчиняться своим господам.

Отрава была вне себя от отчаянья, но всеми силами пыталась этого не показывать – врагу незачем видеть ее слабость, а Лю и без ее паники едва держался. Но их даже связывать не стали – акт приемки-передачи рабов оказался наипростейшим мероприятием. Капитаны просто пожали друг другу руки и быстро обсудили детали сделки, после чего пленникам было предложено пройти в шлюпку и уместиться покомпактнее.

Лю повиновался, как и обещал. Отрава повиновалась, потому что не хотела доставить им всем дополнительных неприятностей, раз все равно ничего поделать не могла. Нанья повиновалась, потому что до сих пор окончательно не проснулась – она даже приобняла матроса, который довольно бережно перетаскивал ее. Один Кристофер портил эту бесконечную гармонию:

– В общем-то, нам все равно, на каком судне до Правоморья добираться. Но зато я каждого из вас в лицо запомню.

– Смирись, кровопийца, – пират-перевертыш выглядел хмурым. – Это сложно принять только вначале. Менталитет не позволяет.

– Что конкретно мой менталитет не позволяет принять? – Крис по-прежнему говорил медленнее обычного – из-под заклинания его выпускать не собирались. – Что меня хотят сделать чьей-то вещью? И правда, есть определенные сложности с пониманием.

– Тебе, кровопийца, будет сложнее, чем остальным – это факт, – подтвердил капитан. – Поэтому чем раньше смиришься, тем быстрее привыкнешь. А для остальных – не такое уж и серьезное изменение положения. Какая им разница на кого работать и чьи приказы выполнять? Если раб работает хорошо, никто не вздумает его понукать. И жизнь у него будет прекрасной – ничем не хуже жизни обычного крестьянина в вашем Левоморье. Только уже без угрозы голодной смерти.

– Вы о чем?! – не удержалась Отрава, хоть и понимала, что разговоры эти бесполезны. – Мы не хотим быть рабами! Да я лучше от голода умру!

Перевертыш посмотрел и на нее:

– Не кричи, глупая девочка. Ты просто еще ни разу не голодала, оттого-то и несешь чушь. Это ваш менталитет. Рабство – просто другой способ производства, чем-то лучше, чем-то хуже вашего. Ты это очень скоро поймешь. Как и твои друзья. И все, хватит вопросов!

– А я, получается, не пойму? – Кристоферу было плевать на его распоряжения.

Капитан нахмурился сильнее и буркнул:

– В твоем случае – вряд ли. Вот твоя жизнь изменится кардинально. А может, и нет, раз твои пальцы уже кто-то успел покромсать.

Кристофер начал говорить еще что-то, но кудесник из пиратов зашептал заклинание громче, пока кровопийца не сложился пополам. И хоть на лице его, как и прежде, эмоции были неразличимы, Отрава точно знала, что он испытывает невыносимую боль.

Этот корабль был намного меньше и быстрее предыдущего. Теперь стало понятно, почему нагруженные товаром торговые суда даже не пытаются пройти мимо – сбежать нет ни единого шанса. И люди тут были совсем другие: серьезные, невеселые. Бывшие вояки или разбойники, которые «остепенились». Но если потребуется, то за ними не заржавеет и кровь пролить.

Едва они вступили на палубу, им тут же предложили еды, чему Отрава сильно удивилась. Кажется, пираты и впрямь не собирались понапрасну демонстрировать власть или заставлять пленников побыстрее смириться с новым статусом. Нанью кудесник вообще поил сам из ложки, но она неожиданно пришла в себя, обвела мутным взглядом обстановку и со всего размаха треснула его по лицу. Кудесник сжал кулак, но замер после приказа капитана:

– Чирк, не надо. Она ведь пока ничего не знает. Сначала надо объяснить правила, а наказывать можно только после того, как правила нарушаются.

Лю с Отравой тоже подбежали к подруге – им и пришлось все ей рассказывать. Нанья долго не могла поверить в происходящее. Она не умела бороться со страхом и бежать тут было некуда, поэтому пометалась в руках у обнимающего ее Лю какое-то время и разрыдалась. Это ничего. Пока ведь ничего страшного не случилось, а слезы необязательно следует приберегать для более подходящего случая.

Правила были просты: пока они не доставляют проблем, с ними будут обращаться хорошо. Недаром тут капитаном был перевертыш – каждое его слово имело вес. Каждое было правдой. Стоило порадоваться и этому, если больше причин для радости не находилось. Они хотя бы могли усесться рядышком и взять друг друга за руки. Кристоферу же не досталось даже этого – того сразу утащили в трюм и остальным приказали туда не спускаться. Надо отдать этим людям должное, они не собирались его недооценивать и продумали каждый вариант развития событий.

Остальным пленникам выделили каюту на нижней палубе, где жили простые матросы. Кормили в общей столовой по расписанию. Их не били, не унижали, к девушкам не приставали, чего те поначалу боялись сильнее всего остального, не запирали и не давали никакой работы – лишь бы под ногами не путались. И даже иногда, если сами пираты захотят, отвечали на вопросы. Эта видимость свободы расслабляла, и даже Нанья, которую снова начало бесконечно тошнить, теперь выдавливала из себя проклятия. Конечно, только в присутствии друзей. Но и это приносило хоть какое-то облегчение. Лю повторял, что им пока лучше сидеть тихо – на море они все равно ничего сделать не смогут.

Они не могли не думать о Кристофере, и волнение только росло от отсутствия новостей. Моряки не отвечали вовсе – не их дело. Лю не сдержался и спросил об этом напрямую у капитана. Тот тоже не ответил, но всю троицу лишили ужина. Вот примерно так отношения и строились – мелкая провинность карается незначительно, но с рук ничего не сходит. Их будто воспитывали быть рабами, как домашних животных приучают к порядку.

К концу второй недели Отрава подняла эту тему снова. Им надо знать, жив ли еще Кристофер. И ради этого ответа она готова была рискнуть пробраться в трюм – Нанью от тошноты качало, а Лю дал клятву. План друзьям очень не понравился, но Отрава не собиралась сдаваться: всегда, в любых обстоятельствах, и как бы их отныне не называли, они должны оставаться теми людьми, которыми были прежде! Наверное, Лю тоже расслабился от мнимой свободы и мягкости обращения с ними. И чувствовал себя очень виноватым из-за того, что не может сделать вылазку сам, поэтому резанул себе запястье и нацедил в фляжку своей крови. Нанья прочитала заклинание, которое слыхала от кудесников, когда кровь сдавала – так, мол, кровь не густеет. Лю добавил устало: