Деревянные актеры - Елена Яковлевна Данько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще минута, и стражник уступил бы напору толпы, но тут послышался конский топот, и на рыжей лошаденке подскакал судья в зеленом мундире, а за ним два стражника. Толпа сразу отхлынула и замолчала. Молодой стражник вытянулся в струнку на крыльце.
— Почему тут толпа? — спросил судья, спешившись и вытирая пот с лица красным платком. Он окинул толпу орлиным взглядом и приосанился. — Что вам нужно?
— Мальчишку моего забрали, господин судья! — ответил мейстер Вальтер. — А мне без подручного никак не обойтись. Отпустите его, чего зря держать?
— Как? — сказал судья, с важностью выпятив нижнюю губу. — Как отпустить? Он у госпожи бургомистерши брильянтовую брошь украл. Это настоящий разбойник!
В толпе ахнули. Мейстер Вальтер даже покачнулся.
— Какую брошь? — спросил он охрипшим голосом.
— А вот какую. — Судья, довольный тем, что его, затаив дыханье, слушает вся толпа, стал наставительно рассказывать: — Вчера госпожа бургомистерша каталась в коляске с маленьким сыном. В Альтдорфе какой-то мальчишка показывал обезьянку на улице. Госпожа бургомистерша с маленьким сыном вылезла из коляски и долго забавлялась обезьянкой. Приезжают домой — хвать, пропала брильянтовая брошка, которой госпожа бургомистерша закалывает кружево на груди. Мальчишка пойман и будет наказан.
— Смею сказать, господин судья, — вмешался молодой стражник, — пойманы двое мальчишек. Один — с обезьянкой, другой — с куклой.
— Оба будут наказаны кнутом и посажены в тюрьму, чтобы воры и бродяги не шатались по нашим дорогам! — твердо и отчетливо сказал судья.
У меня подкосились ноги. Я так и сел на пол под окном. «Оба будут наказаны кнутом». Пьетро ничего не понял и спокойно вылизывал горшок из-под похлебки. Я прислонился головой к шершавой стене. Как сквозь сон, я услышал крик мейстера Вальтера:
— Это неправда! Я пойду к бургомистру!
— Идем к бургомистру! — крикнул еще кто-то, и шаги протопали под окном.
Мы будем наказаны кнутом!
Я очнулся, когда молодой стражник потряс меня за плечо.
— Эх, малый, раскис… — сочувственно сказал он. — Пойдем к судье… Оставьте обезьянку здесь, идем на допрос.
— Нет! — закричал я. — Не пойду! Не пойду! Нас будут бить!
— Да не бить, а на допрос… Ступай, ступай, — судья, может быть, по правде рассудит! — ответил стражник.
Пьетро покорно шел впереди. В сводчатой комнате за столом сидел судья. Я видел его рыжий парик и серебряные очки на крючковатом носу, но не понял, что он спрашивает. Стражник толкнул меня в плечо и сказал:
— Да отвечай же, куда ты сплавил брошку?
— Я не брал брошки… — еле пролепетал я.
— Так. Запирается… — сказал судья и записал что-то на бумаге гусиным пером. Потом он стал спрашивать Пьетро.
Пьетро сначала не понимал, а когда понял — закричал, замахал руками, клялся и божился, что он не брал брошки, потом упал на колени, бил себя в грудь и плача просил судью отпустить его к больной матери.
— Так. Запирается… — повторил судья. — Наказать их обоих кнутом и заключить в тюрьму!
Сводчатый потолок пошел вокруг меня колесом. Пьетро громко рыдал… Вдруг с треском распахнулась дверь, и, отталкивая дюжих стражников, в комнату ворвался мейстер Вальтер. Он размахивал над головой каким-то листком и тащил за рукав курносого детину в голубой ливрее. За ними, крича и топая, вперлась толпа.
Судья застыл, разинув рот. Мейстер хлопнул на стол листок.
— Вот! — крикнул он. — Письмо от господина бургомистра, а вот его камердинер!
— В чем дело? — пробурчал судья, глядя поверх очков.
Курносый детина подошел к столу.
— Господин бургомистр свидетельствует свое почтение господину судье и сообщает, что брошка нашлась за подушками коляски.
— Ура! — заорали все, кто вперся за мейстером.
Меня и Пьетро схватили на руки и вынесли на улицу. От свежего воздуха у меня перехватило дух. Все махали шапками, голосили, качали мейстера Вальтера так, что его подбитые гвоздями сапоги взлетали над крышей. Пекарь, радостно хохоча, хлопнул меня по спине.
— Отстояли мы тебя, парнишка!
Молодой стражник, улыбаясь во весь рот, вынес обезьянку в синем плаще. Она проворно забилась за пазуху Пьетро. Мейстер пожимал руки друзьям и собирался влезть на Гектора. Я дернул его за рукав.
— Можно Пьетро пойти с нами, мейстер?
— А это кто? Твой земляк? Пускай идет, накормим его ужином. Вишь как осунулся.
Мы сели на Гектора — я впереди, за мной мейстер Вальтер с Геновевой в кармане, а позади Пьетро с обезьянкой. Так поехали мы впятером по улицам Тольца, а веселая толпа провожала нас, распевая песни.
Ценой Пульчинеллы
В полях поднимался густой туман. Меня знобило. Гектор бежал бодрой рысцой, и каждый его шаг отзывался болью у меня в голове.
Мейстер Вальтер бранился:
— Подумаешь, велика беда — брошка пропала у госпожи бургомистерши! Да и не пропала вовсе, а они — совести у них нет! — уже ребят в тюрьму тащат! Перед знатью так трясутся, что разум теряют, окаянные!
— А нас наказали бы кнутом, если бы ты не пришел? — спросил я, с трудом поднимая горевшие веки.
Мейстер Вальтер ничего не ответил, только причмокнул губами, торопя Гектора.
Я дрожал все сильнее. На холме показались огонька Нейдорфа.
Вдруг по дороге с холма побежали две темные фигурки. Одна прихрамывала, у другой за плечами развевался платок. Это Марта и Паскуале бежали нам навстречу.
— А, птички-невелички по небу летят — перышки блестят, — заверещал мейстер и, переменив голос, запел басом: — а на Гекторе верхом едут гости впятером. Марта, угадай, кто у нас пятый?
Марта, запыхавшись, вглядывалась в сумерки.
— Иозеф! — радостно крикнула она и протянула руки.
— Нет, Иозеф сегодня первый. Он у нас — герой. А кто пятый?
Паскуале тоже подбежал и ласково хлопал меня по ноге.
— Вернулся, Пеппино!
— Пауль, кто у них пятый?
Марта осторожно вглядывалась в Пьетро.
— Пьетро! — крикнул Паскуале. — Откуда ты взялся?
— Пьетро — третий, его обезьянка — четвертая, а пятый — вот кто! Держи! — И мейстер Вальтер протянул Марте Геновеву.
— Геновева! — Марта прижала к себе куклу.
— Мы взяли у Геновевы плащ, Марта, потому что обезьянка замерзла… — начал говорить я, но в горле у меня так запершило, что я закашлялся.