Лихо ветреное - Ирина Волчок

Серый кивнул, машина свернула с грунтовки и ровно пошла по довольно бугристому косогорчику вниз, к берегу неширокой речки, спокойно влезла в воду, под днищем что-то зашипело, корпус качнуло, как лодку на волне, и машина поплыла к другому берегу! Доплыла, под днищем опять что-то зашипело, и это полированное корыто полезло по крутому и тоже очень бугристому берегу вверх, вылезло на какой-то пустырь, засыпанный битым кирпичом и большими камнями, и покатило прямо по этим камням, как по новой бетонке.

Не бывает таких машин.

— Паш, ты голодный? — буднично спросила Тамара. — Сейчас я приготовлю чего-нибудь по-быстрому, пока вы разговаривать будете.

— В общем, так, — начал Серый без всяких предисловий. — У Зои был старший брат, Сашка. Мы с ним и учились вместе, и служили вместе, и работать вместе начали… Лучший друг. Как брат. А я опоздал…

Они сидели за старым круглым столом во дворе нового, только что достроенного дома, Тамара как ушла в дом — так и не выходила, покрикивала время от времени на рабочих, которые что-то доделывали на чердаке, гремела посудой на кухне. Павел сидел, молчал, ждал, что дальше будет. Серый тоже надолго замолчал, смотрел на свой новый дом. Наконец повернулся к Павлу и спокойно спросил:

— Ты знаешь, что я за убийство сидел?

— Да, — так же спокойно ответил Павел. — Превышение самообороны. Три трупа и четверо — на инвалидность.

— Все трупы, — жестко поправил Серый. — Все семеро трупы, но это уже потом. Превышение самообороны, как же… Если бы можно было, я б этих тварей по десять раз убил… И не слишком быстро… Не прищуривайся на меня, доктор. Я не садист. Я экспертизу проходил. Вменяемый, никакой патологии… Хотя, конечно, после такого все равно что-то там сдвигается. Но Томка за мной следит. Говорит, что пока ничего такого… Я ей верю. А ты что думаешь?

— Да я тоже думаю, что ничего такого, — искренне сказал Павел. — Хотя я не психиатр, конечно. А за что ты их опять бы убил?

— Опять, и опять, и опять… — Серый стиснул зубы, закрыл глаза, сильно побледнел, и Павел даже подумал, что, наверное, все-таки поспешил с диагнозом. Но Серый уже пришел в себя, смотрел хоть и хмуро, но совершенно трезво, говорил хоть и с заметным трудом, но вполне связно: — Они мою маму убили. А Томкину сильно покалечили… Потом долго лечили, но все равно болеет. А я тогда тоже опоздал. Я Томку к врачу возил, мы ребенка ждали, так ее сначала напугали, сложности какие-то были… А в тот раз сказали, что все хорошо, никаких сложностей. Мы тут же домой позвонили, что сейчас приедем, только чего-нибудь вкусненького купим — и домой… Ее мама у нас тогда была, специально все собрались, вроде как хорошую новость отметить. Мы с тортиком приезжаем, а там… Нет, это я уже не могу. «Скорые» всех увезли — и этих, и Томку, и маму ее. Все подъезжали и подъезжали, одна за другой. Меня тоже хотели в больницу, но соседка сказала — не надо, она сама… Врачиха. Накачала меня чем-то, я на сутки отрубился. Так в соседкиной квартире и провалялся, как бревно. Меня от нее и увезли. А у Томки выкидыш получился. А твари эти просто квартирой ошиблись. Кто-то дом в деревне продал, слух пошел, что за хорошие деньги… Вот твари за деньгами и пришли. А денег нет. Не поверили… Их тогда ломало, наркоманы все, слов не слышали. Я потом случайно узнал: дом-то в деревне верхние соседи продали, за двести баксов.

— Ты это кому-нибудь еще рассказывал? — спросил Павел. — Вот так, все подряд?

— Вот так — нет… — Серый пожал плечами. — И так все знают. На суде что-то говорил. На суде все что-то говорили. И потом весь город что-то говорил… А что? А-а, ты думаешь, почему я тебе все это? Это не исповедь, доктор. Мне отпущение грехов не нужно. И медицинская помощь не нужна… Я так надеюсь. Мне нужно, чтобы ты знал не по сплетням, а как все на самом деле было, раз уж Зоя тебя заметила. Она нам не чужая. Это ее семья нас с Томкой жить заставила. Томку лечили, учили, работу дали, пока я сидел. Ко мне возили. Передачи постоянно… Мать Томкину они тоже вытащили, в лучшие клиники устраивали, профессоров каких-то находили. Когда частников разрешили, зубной кабинет Томке сделали. Потом она уже сама развернулась. А когда я освободился, Сашка сразу меня к себе взял компаньоном, у него к тому времени уже спортклуб был, небольшой, но очень хороший. Мы во в каком долгу перед Легостаевыми… А я не успел. Когда ураган налетел, нас с дороги отволокло и к стене прижало, я еще радовался, что на мост не въехал, — сдуло бы, как сухой лист. У меня еще этой машинки не было, у меня «шестерка» была. Ты ведь знаешь, как все Зоины и Федины родные погибли? Только детей и вытащили, и то Аленку потом больше года по больницам и санаториям… И Федора вон как поломало. А Зоя ребенка потеряла, из-за Эдика этого вонючего… На восьмом месяце была, а он ее толкнул на бетонный пол. Мы подъехали: Федя без сознания под обломками какими-то, Сережа еле шевелится, ходит по квартирам, людей зовет, «скорую» просит вызвать, дети в подъезде на полу, в воде, в крови, у Зои схватки, а этот, не поверишь, — сидит у стеночки и причитает: «Она мне лицо изуродовала, она мне пиджак испортила…» Сережа сказал потом, что этот ублюдок так в подъезде и отсиделся… Да хрен с ним, все равно толку-то от него… Но ведь даже «скорую» не вызвал! Я его в первый раз тогда на помойку выкинул.

— А что ж не убил? — со злостью спросил Павел. Но тут же спохватился: — Извини, это я так… Фигура речи. Я знаю, ты нормальный. Вот я, наверное, не удержался бы.

— Может, и я не удержался бы… — Серый подумал и пожал плечами. — Меня Томка удержала. Говорит: Серый, мы без тебя не справимся. Выкинь его куда-нибудь. Ну, я и выкинул. Сказал, что еще увижу — убью. Три месяца прятался, уж и не думали, что заявится. А он вдруг заявился. Имущество делить! Ну, я его еще раз на помойку. Зоя на развод подала, так на суде он пасть разинул, что хочет половину плюс компенсацию за моральный ущерб. Не обломилось ничего, совместного имущества у них не было. Квартира не приватизирована была, его, слава богу, прописать не успели, опекунство мы уже сумели Зое оформить, так что ни один суд ничего этому ублюдку не отсудил бы. Так он потом еще приперся к ней домой — бритву свою искать. Я его в третий раз тогда на помойку отнес. А он опять приперся. Ну, не дебил? Правда, что ли, пришибить?.. А лучше личико немного перекроить. Это ему хуже смерти, он своим личиком дорогу на экран пробил.

— Я ему, кажется, нос сегодня сломал, — признался Павел. — Нечаянно, не рассчитал немножко.

— Мог и не рассчитать, — согласился Серый. — Ты бугай здоровый, с такими мозгляками наверняка не связывался. Откуда тебе знать, что он соломенный? Мог и не рассчитать.

— Все равно противно было. — Павел машинально растопырил пальцы и внимательно посмотрел на руки. — Я ж не знал, кто это такой… А девочки, значит, не Зоины дети? И Сережа…

— Зоины, — твердо сказал Серый. — Теперь уже Зоины. Маньку сама выкормила, Аленушку вырастила, Сережу воспитала… Чьи же это дети? Да и Федя без нее вряд ли так удачно выкарабкался бы. Он уже на второй курс перешел, во как. А ведь тогда целый год в школе пропустил! Все они Зоины дети. Ну, и наши немножко. И Зоя наша.