За закрытой дверью - Бернадетт Энн Пэрис

– Надо в отель. Для миссис Гудрич, – подтверждает Милли.

– Ну что ж, надо – значит, надо, – уступает Джек, пряча раздражение за снисходительной улыбкой.

За столом Милли трещит без умолку, а после еды заявляет, что ей нужно в туалет.

– Иди, – отзывается Джек.

– И Грейс идет. – Она поднимается со стула.

– Грейс совершенно незачем с тобой ходить, – сурово отвечает он. – Ты и сама прекрасно справишься.

– Женские дела! – заявляет Милли во всеуслышание. – Надо Грейс.

– Ладно. – Он отодвигает стул, стараясь скрыть досаду. – Я тоже пойду.

– Джеку нельзя. Женский туалет! – воинственно отвечает она.

– Я хотел сказать, что провожу вас до дверей.

В конце коридора он отпускает нас, наказав не задерживаться. У раковин щебечут две женщины; дожидаясь, пока они вымоют руки и уйдут, Милли нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Я ломаю голову: что мне ей сказать? Как убедить, что у меня есть план? И вместе с тем восхищаюсь – как же ловко она все-таки заставила Джека привести нас сюда! Догадалась привлечь Дженис и миссис Гудрич!

– Ты такая умница, Милли, – говорю я, едва дверь за женщинами закрывается.

– Поговорить! – заявляет она свистящим шепотом.

– Что случилось?

– Это тебе, – едва слышно шепчет она мне на ухо и достает из кармана свернутую бумажную салфетку. – Секрет. – Она протягивает салфетку мне.

Я в замешательстве разворачиваю сверток. Наверно, бусина какая-нибудь или цветок… Внутри обнаруживается пригоршня маленьких белых таблеток.

– Что это? – спрашиваю я, нахмурившись.

– Чтобы спать. Я их не ем.

– Но почему?

– Не надо, – сердито отвечает она.

– Но они нужны, чтобы ты хорошо спала, – терпеливо объясняю я.

– Я сплю хорошо.

– Да, но это теперь, благодаря таблеткам, – втолковываю я. – А раньше спала плохо, помнишь?

Она мотает головой:

– Притворилась.

– Притворилась?

– Да. Понарошку спала плохо.

Я смотрю на нее:

– Но зачем?

– Тебе, Грейс. – Она накрывает моей ладонью салфетку.

– Спасибо, Милли, это очень мило с твоей стороны, но они мне не нужны.

– Грейс, надо. Для Джожа Куни.

– Для Джорджа Клуни?

– Да. Джож Куни плохой. Толкал на лестнице. Обижает Грейс. Джож Куни плохой человек. Очень плохой.

Теперь уже я мотаю головой:

– Я все-таки не понимаю, Милли…

– Понимай, – веско произносит она. – Просто, Грейс. Убить Джожа Куни.

Еще через месяц мы снова поехали в Таиланд. Сбежать я больше не пыталась: понимала, что там Джек запросто инсценирует какой-нибудь несчастный случай. Тот же отель, тот же номер и тот же управляющий; не хватало лишь Кико. Мои дни проходили точно так же – взаперти на балконе или в комнате, с редкими вылазками на фотосессии. Правда, на этот раз было тяжелее, поскольку я уже знала, что он уходит насладиться чьим-то страхом. Не представляя, как именно он развлекается, я предположила, что он делает нечто такое, чего не может позволить себе в Англии. Например, избивает женщин. В свете истории о его матери такая версия казалась вполне правдоподобной. Я не могла понять, как это сходит ему с рук; впрочем, однажды он говорил, что в Таиланде можно купить все, даже страх, – были бы деньги.

Наверно, потому я и ударила его бутылкой вина по голове – тогда, на кухне. Через неделю после возвращения из Таиланда и за полчаса до приезда Дианы и Адама, которых мы ждали к ужину. Надеялась оглушить его так, чтобы мне хватило времени сбежать, но ударила недостаточно сильно. Джек, едва сдерживая ярость, позвонил гостям и отменил ужин, сославшись на мою внезапную мигрень. Потом положил трубку и повернулся ко мне. Терять было уже нечего, и я боялась лишь за Милли. Когда он сказал, что сейчас покажет мне ее комнату, я тоже не испугалась – что такого он мог сделать? Убрать всю мебель и украшения, как у меня? Хотя, конечно, для Милли это было бы ужасно: она всю жизнь мечтала о той прекрасной спальне. Джек вытолкнул меня в холл, больно скрутив за спиной руки. Затем, вместо того чтобы идти наверх, открыл дверь на лестницу в подвал.

Я бешено сопротивлялась, не давая спустить себя вниз, но против Джека у меня не было шансов, тем более что ярость прибавляла ему сил. В тот момент я все еще не представляла, что меня ждет. Но когда он, протащив меня мимо чулана, где держал Молли, через какую-то кладовку, остановился перед ловко замаскированной полками стальной дверью, мне стало по-настоящему страшно.

Это не была камера пыток, как я вначале подумала. Во всяком случае, орудий пыток – в привычном понимании – здесь не оказалось. Абсолютно голое помещение, целиком, включая пол и потолок, выкрашенное в кроваво-красный цвет, наводило ужас. Но закричала я не только поэтому.

– Осмотри тут все хорошенько, – злобно прошипел он. – Надеюсь, Милли полюбит эту комнату так же, как и я. Потому что она будет жить здесь, а не в той миленькой желтой спальне наверху. – Он тряхнул меня за плечи. – Смотри, смотри! Как по-твоему, ей будет тут достаточно страшно?

Я чувствовала, как глаза пытаются утонуть в глазницах, лишь бы не видеть эти стены, увешанные портретами, которые мне пришлось рисовать!

– Как думаешь, Милли понравятся картины, которые ты нарисовала специально для нее? А какая станет ее любимой? Может, эта? – Пихнув ладонью мой затылок, он впечатал меня лицом в одну из картин. – Или эта? – Он потащил меня к другой стене. – Прекрасная работа, правда? – Я со стоном зажмурила глаза как можно крепче. – Вообще-то я пока не собирался показывать тебе эту комнату, но теперь можешь ее оценить. Тебе и правда не стоило бить меня бутылкой.

Еще раз толкнув меня, он вышел из комнаты. Дверь захлопнулась. С трудом поднявшись на ноги, я бросилась к выходу. На двери не было ручки, и я забарабанила по ней кулаками, крича, чтобы он меня выпустил.

– Можешь кричать сколько хочешь, – донеслось из-за двери. – Знала бы ты, как меня это возбуждает!

Я была не в силах побороть дикий, животный ужас – он никогда меня не выпустит, он оставил меня здесь умирать! Крики перешли в истерику, и через несколько секунд я уже не могла дышать; попыталась делать спокойные глубокие вдохи, но из-за адской боли в груди упала на колени. Понимая, что у меня что-то вроде панической атаки, я отчаянно попыталась заставить себя дышать, но радостный смех Джека за дверью вселял еще больше страха. Из глаз хлынули слезы. Воздуха не хватало, и я приготовилась умирать. Сознавать, что Милли остается в полной власти Джека, было жутко; перед глазами возник ее образ в желтой шляпе и желтом шарфе, и я уцепилась за него всеми силами: пусть это будет мое последнее воспоминание.