Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли

– Ну вот. Теперь то же самое.

Лес сентябрьской ночью – это что-то особенное. От стволов и от камней идет тепло, накопленное за день. В густых кустах, в тени ежевики гнездится сырость, а в воздухе проносится ветер, и от его дуновений пробирает дрожь. В лесах лето не кончается разом, но в сентябре можно почувствовать что-то такое, чего не было июльскими ночами. Больше спокойствия, наверно. Словно природа становится серьезнее. Сальвиати встал и прислушался.

– Ни звука не слышно.

– Да, бывают такие минуты, – отозвался Контини. – Но если ты еще немного послушаешь…

Через несколько секунд раздался короткий крик совы. Потом потрескиванье сверху. Потом плюх. Потом…

– Вот! Это была лиса… слушай!

Издалека донесся лай, он начинался с низкой, приглушенной ноты и заканчивался очень высоко, чуть ли не плачем. Контини сказал:

– Может быть, я знаю, где она.

Они пошли медленно, с долгими остановками. В какой-то момент справа они услышали сдавленный взвизг косули. Потом шорох потревоженных листьев, легкий топот. Снова крик совы.

– Лисята готовятся покинуть нору, – пробормотал Контини. – Сегодня, наверно, один из последних разов, что я их вижу.

В лесу зима меняет жизнь. Животные это знают. И еще они знают, что в сентябре уже не до игр. Это время, когда лисы, родившиеся весной, уходят искать свою территорию. Контини остановился у каштана и нагнулся осмотреть землю. Он осветил фонариком несколько тонких экскрементов.

– Туту них была нора, несколько недель назад.

– А сейчас?

– Думаю, мы близко, устроимся тут.

Они спрятались за кустарником, так, чтобы можно было наблюдать за ложбиной внизу. Контини приготовил фотоаппарат. Вскоре они услышали шелест шагов. Бегущее животное. Оно резко остановилось, где-то под ними.

– Принюхивается, – прошептал Сальвиати. – Он нас обнаружит.

– Возможно. Чуть раньше мы могли на этот счет не беспокоиться, но ветер переменный.

– И сейчас…

– Прислушайся, он бродит там.

Старый лис подходил осторожно. В пасти он сжимал крота. Но был уже сыт. Незадолго до этого он съел зайца, поэтому хотел оставить крота про запас. У него был тайник, пониже, в лощине. Лис остановился понюхать воздух. Услышал шаги другой лисы. Летом на границе его территории появились две-три молодые лисицы, они завели щенков. Теперь лисята ушли. А старый лис уходить не собирался. Этот лес был его домом.

Внезапно он застыл, приникнув к земле.

На другой стороне ложбины кто-то был. Лис навострил уши, напрягся, весь обратившись в слух. Потом учуял знакомый запах. Этот ничего не сделает, лис его знал.

Но там было два запаха, и другой был новым.

Старый лис был осмотрительным – настолько, что даже собрался сбежать. Однако в конце концов решил помалу продвигаться вперед. Главное, не слишком приближаться. Доползти до логова, закопать крота и потом бежать. Он знал, что первый из двух запахов связан со вспышками света, которые не причиняют боли. Знал, что в лощине имеется боковой лаз, который позволит ему пройти по трухлявому стволу и замести следы на камнях. Он знал тут всё, потому что это была его территория.

Жан Сальвиати любил смотреть на реку. С детства любил сидеть на берегу и отдаваться на волю водного гипноза. Позднее, ходя на рыбалку, он научился читать жизнь реки. Пузыри, которые говорят о присутствии рыбы. Участки, прикрытые ветвями. Тучи насекомых, висящие над водой, то есть поденки, которым нужно подражать, чтобы обмануть добычу.

В тот день в середине сентября, не зная, чем бы еще заняться, Сальвиати пошел на рыбалку. На нем была куртка с множеством карманов, старая матерчатая кепка и болотные сапоги. Он постегал удочкой вверх-вниз, как хлыстом, не сгибая запястье. Потом резко прервал движение и мягко опустил леску на воду, подражая полету насекомого. Когда течение стало уносить поплавок, Сальвиати повторил заброс, целясь в пузыри, которые он приметил на середине реки.

Он хорошо знал эту реку. В сущности, это все еще была его родина. Но чем больше времени проходило, тем больше Сальвиати скучал по Провансу. Ему тяжело досталась жизнь садовника, право на обыденность. А теперь он вот-вот откажется от всего завоеванного. Потому что в глубине души Сальвиати сознавал, что в Швейцарии нельзя украсть десять миллионов так, чтобы тебя не поймали. В любом случае он не мог дать задний ход.

Лина была его дочерью. Сальвиати сделал несколько шагов вдоль берега, снова забросил удочку. Возможно, муха, которую он насадил на крючок, была слишком броской, чтобы сбить с толку рыбу.

Лина – моя дочь, подумал он, произнося слова внутри себя.

Они ведь дошли до того, что стали друг другу чужими, но Сальвиати никак не мог избавиться от страха перед отцовством. Сидя в тюрьме, он ночами думал: моя дочь растет, меняется, а я тут. Выйдя, он сразу попытался наладить отношения. Но Лина выросла, изменилась. И была далеко. Каждый раз, как он думал о ней, возвращался страх. И Сальвиати возвращался в тюрьму. Потом раздумья уходили, жизнь брала верх. А теперь дума не уходила никогда. Сальвиати постарел, он был лишь старым садовником, который умел различать сорта роз и ловить рыбу на муху.

Но вот, похоже, получалось, что он и с наживкой не угадал. Накануне вечером он смастерил несколько мух и прицепил их к куртке. Он выбрал маленькую и насадил ее на крючок. Главное, когда удишь на муху, – правдоподобие. Чем естественнее держишься, тем лучше клюет рыба. Все поддельное: наживка, заброс, заманиванье рыбы мухой. Но все должно казаться настоящим.

Он еще пару раз закинул удочку, слегка перемещаясь вдоль берега. В этом месте река расширялась, и растительность редела. Вид воды успокаивал душу Сальвиати. Она была среди того, что нравилось ему в Швейцарии. Ледники и большие озера, водопады и альпийские озерца – вода была повсюду, как знамение жизни, свободы.

Он почувствовал натяжение удочки. Есть. Он сильно рванул, чтобы насадить добычу на крючок. Потом отпустил немного лески. Перенес вес тела на ноги и начал сматывать нить. Помалу, стараясь утомить рыбу. Похоже, попалась крупная, потому что, едва Сальвиати давал ей маленькую передышку, она принималась тащить, как фурия.

В какой-то момент рыба перестала сопротивляться. Сальвиати начал подтаскивать ее к себе, готовя маленький брод, чтобы вытащить добычу из воды. В конце концов ему удалось обмануть ее. Его самодельная муха села на воду, как настоящая, и рыба ее проглотила. И вот теперь…

Толчок.

Сальвиати сначала не понял, что произошло. Звук обрывающейся лески. Руке легче. Рыба рванула настолько неожиданно, что Сальвиати решил, будто леска запуталась. Но потом осознал: рыба притворилась снулой и собрала силы для последней попытки бегства.