Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли

– А, ну раз так, придется нам искать ресторан…

Дом был обставлен наобум. Мебель, скорее всего, поступила с благотворительных распродаж: диван со скрипучими пружинами, дряблые коричневые кресла, напоминающие больших улиток, фанерный стол и садовые стулья. Но в тот вечер освещение было красивым: его создавали огонь камина и лучи заката, проникавшие в окна. Сальвиати не торопился выходить. Он закурил трубку и предложил Франческе партию в триктрак. Она не знала правил.

– Это нетрудно, вот увидишь…

– Я не предполагала, что ты любитель салонных игр.

– Только этой. – Сальвиати встряхнул стаканчик с костями. – Эта игра мне всегда нравилась.

– А почему?

– Это Элия научил тебя задавать слишком много вопросов?

Франческа улыбнулась.

– Потому что там нужно пройти долгий путь, чтобы вернуться домой, – объяснил ей Сальвиати, делая первый ход. – Надо избегать опасностей и использовать удачу, когда она выпадает. Вот что мне нравится.

– Понимаю… – Франческа бросила кости. – Три плюс один. Это хорошее начало?

– Превосходное. Обычно классическое начало такое…

В эту минуту зазвонил телефон.

Сальвиати вздрогнул. Сначала он не понял, что это, потом нашел глазами сотовый, лежащий на каминной полке. Он посмотрел на Франческу, и оба сразу догадались, от кого звонок.

– Лина?

– Привет…

В тишине Франческа слышала и то, что говорит Лина. Она хотела выйти, но Сальвиати знаком попросил ее остаться. Она заметила его встревоженный взгляд, углубившиеся морщины на лбу.

– Как дела?

– Да как-то… надоело мне тут.

– Но обращаются с тобой хорошо?

– Вот уж не хотела оказаться в таком положении.

– В этом нет твоей вины, Лина.

– Очень даже есть.

Франческа заметила, что Сальвиати задышал чаще, глаза его потускнели. А ведь до этой истории он и его дочь не виделись месяцами и даже не созванивались.

– Лина, – повторил он, – надеюсь, с тобой обращаются хорошо.

– Да. Я здесь с Элтоном. Он…

– Здесь, где? Вы уже не в долине Бавона.

– Не могу об этом. – Молчание. – Я хотела сказать, что я здесь с ним и он хочет, чтобы я сообщила тебе об одной вещи. В банке что-то заподозрили.

– Заподозрили? Кого?

– Не знаю. Может быть, Маттео переборщил с вопросами.

– Маттео?

– Именно он знал подробности перемещения денег. Но теперь всё в руках у Форстера, и, судя по всему, в банке поползли слухи. Говорят, кто-то продал информацию.

– И что? Почему они мне об этом говорят сейчас? Чего хотят?

– Хотят, чтобы у тебя все было готово. До того как подозрения конкретизируются, до того как случится что-нибудь…

– До того как случится что? Какие подозрения? Я не могу организовать такое за пару дней! Чего они хотят?

– Мне надо прощаться с тобой. Пока.

– Может, нам придется все бросить.

– Не говори этого даже в шутку!

– Но если ходят слухи…

– Не говори этого.

– Но если в банке…

– Нет!

Сальвиати вздохнул. Форстер посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Не закидывай удочку. У меня твоя дочь, и ты мне устроишь это ограбление, о'кей?

В кабинете у Форстера перед письменным столом сидели Контини и Сальвиати. На стульях из хромированной стали, с обитыми тканью сиденьями. Позади письменного стола, и сбоку от него, и с другой стороны комнаты, а потом снова позади письменного стола расхаживал Форстер. Он нервничает, подумал Контини. Может, даже напуган. Словно теперь он уже не может обойтись без этого ограбления.

– Нам не повезло, – сказал Сальвиати. – Но теперь-то мы не должны играть с огнем.

– Что ты хочешь сказать? – накинулся на него Форстер. – Тебе ясно, что ты втянул в эту историю проклятого сыщика?

– А ты втянул мою дочь.

– Да не может быть! – Форстер вытаращил глаза. – Ладно, я давил на тебя. Ведь это дела, так? Твоя дочь должна мне деньги! Но где это видано, чтобы вор якшался с сыщиком?!

Форстер орал, а Контини молчал. Они виделись впервые. Контини хотел бы остаться в тени, но на этом этапе встреча стала неизбежной, поскольку сама возможность ограбления оказалась под угрозой.

В конце концов пришлось Сальвиати резюмировать ситуацию:

– В любом случае, если у кого-то есть подозрения, дело становится слишком рискованным.

– Не могу поверить. – Форстер обогнул стол и опустился на хромированную сталь и ткань. – Почему ты трусишь? Нет никаких подозрений, одни слухи: служащие треплются между собой.

– Если есть хоть одно подозрение, – сказал Сальвиати, – лучше бросить. Ты отдаешь мне обратно дочь, а я…

– Ни за что! Слушай, Сальвиати, вбей себе в голову одну вещь. – Форстер положил руки на стол. – Это ограбление ты устроишь. Я тебе дал знать про подозрения, чтобы ты принял свои меры предосторожности, но…

– Какие меры предосторожности?

– …но твоя дочь у меня в руках! Поэтому ты устроишь это ограбление!

– Но ведь…

– Ты устроишь это ограбление. И разговор окончен.

Сальвиати встал.

– Я устрою это ограбление. Но…

– Ну вот!

– Но если все пойдет не так…

– Все пойдет хорошо.

– Ноя…

– Ты думай, как взять эти деньги.

– Это вопрос не только денег.

– Для него – только.

– Но для нас нет. У меня была дочь, которую я не видел не знаю сколько времени, и теперь, чтобы освободить ее, мне нужно красть, мне нужно втягивать друзей в затею, которая может кончиться плохо.

– Давай не будем бинтовать себе голову, пока она не разбита.

– Почему ты мне помогаешь, Элия?

– Не знаю.

– Это правда?

– Не знаю.

Контини и Сальвиати бродили в лесу над Корвеско. Недавно стемнело. Был час, когда лисы покидают место дневной лежки и готовятся к ночи набегов. Контини взял с собой фотоаппарат, оба надели темное.

– Правильно ли, что я привлекаю всех вас? Правильно ли, что я тебя затащил в эту историю?

– Помнишь, Жан? Почти двадцать лет назад, в подвалах той виллы?

– Помню.