Стеклянные стены - Андрей Кузечкин

Путем логических размышлений нетрудно было прийти к выводу, что кто-то опять написал слово «Стеклорезы» на самом видном месте. Наверное, это случилось ночью. А значит, никто из моих сокамерников не имеет к этому отношения. Зря запирали.

И опять началось: работа, обед, дневной Резонанс, работа, ужин, вечерний Резонанс. Вечером всех опять потащили в зал что-то смотреть. Сегодня это была военная документальная хроника откуда-то с Востока, где весь пейзаж – горы да песок. Смуглые люди в камуфляже метались туда-сюда, стреляли, ругались на своем языке, камера тряслась, гремели взрывы. Потом вдруг наступала тишина, нарушаемая лишь шуршанием шин: оператор ехал в машине, снимая штабеля трупов, лежащих вдоль дороги, и пылающие развалины домов. И никакого комментария за кадром, даже субтитров. Должно быть, мы сами должны были сделать выводы, что война – это плохо, это пачкает эссенцию. Что, как мы уже выяснили, не мешает некоторым сектантам воевать в рядах ЧВК. Если разобраться, все религии страдают этим противоречием. Убиваешь людей – грешник, но если убиваешь кого надо – святой. Даже милые буддисты могут в морду дать, если оскверняют их реликвии; недавно читал такую историю: спортсмен откуда-то с Юга приехал в Калмыкию и снялся рядом с местной святыней в неуважительной позе. И что думаете? Его быстро нашли и заставили извиняться. Как говорится, пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом…

Во время очередного затишья на экране меня тронули за левое плечо. Дима сидел справа – поэтому я вздрогнул.

– Это ты Ян? – прошептала девушка. Коротко стриженная, с приятными очертаниями лица. Подробнее было не разглядеть в темноте.

– Это я.

– Тебе привет от Викусика.

Я сперва даже не понял, что подружку Никиты назвали ее настоящим, внеигровым именем.

– Ей тоже привет. Кстати, а где она сама?

– Она была со мной в карцере, потом ее увели.

– Викусик – в карцере?

– Да, у нее большие проблемы. Она понемногу начала понимать суть того, что здесь происходит. Она попросила меня найти тебя, потому что ты все знал с самого начала.

– Знал что? Что это – настоящая секта?

– Да. Вас четверых заманили в ловушку. В стеклянную мышеловку.

Я чуть не рассмеялся от ее серьезного тона:

– Скажи мне то, чего я не знаю!

Девушка рассердилась:

– Ты, кажется, сам не втыкаешь, насколько все серьезно!

– Я давно проиграл в голове все возможные варианты развития событий, пока ящики таскал. Вплоть до того, что сектанты – замаскированные рептилоиды, а Земля плоская. Давай по существу.

Я, должно быть, сильно повысил голос. На нас стали оглядываться.

Девушка замолчала. И хранила тишину до тех пор, пока на экране не начали стрелять.

Тогда она поднесла губы к моему уху и произнесла:

– Ты искал «Стеклорезов»? Ты их нашел!

* * *

И вот я уже выхожу из кинозала.

Девушка вышла чуть раньше, якобы в туалет. Но перед этим объяснила мне, куда идти – она знает места, которые не просматриваются камерами. Пока все в зале – можно где-нибудь в укромном уголке сесть и спокойно поговорить.

– От этих уродов пострадали многие, – произносит девушка, не оборачиваясь, как только я подхожу к ней. – Поэтому мы мстим. Мы уже уничтожили четыре базы за стеклянными стенами. Одну – в Сибири, другую – в Карелии, две – на Урале. Они любят заповедные места, где много лесов и мало людей. В европейской части баз немного. «Восход» – одна из них.

– И сколько вас?

– Четверо. Меня заслали сюда, трое остались снаружи.

– Всего четверо? И как вы собираетесь уничтожить базу?

– Расскажу, если ты обещаешь мне помочь.

– Очевидно, у меня нет выбора… А то застряну здесь надолго.

– Застрянешь, мой хороший. Как я застряла.

Она рассказывает мне свой план. План довольно четкий и простой, придраться не к чему.

– А откуда вы знаете?..

– Про эту базу известно многое. Сам понимаешь, она долгое время стояла пустой, ее излазили вдоль и поперек.

– Я один тебе вряд ли помогу. У меня столько же возможностей, сколько и у тебя. Вот мои… – Я замолчал, подбирая подходящее слово. – Остальные игроки могут помочь. Особенно Никита.

– Ты с ума сошел. Никита никогда не станет тебе помогать. Он сорвал банк в лотерею и теперь наслаждается вместе с Эви.

Кажется, Викусик успела многое ей рассказать…

– Остается только Викусик!

– Значит, нас уже трое. Все, Ян. До встречи. Думай.

Она приобнимает меня на прощание.

Мы возвращаемся в зал поодиночке.

Сначала она, потом я. Но когда я сажусь на свое место, слева от меня никого нет.

Ищу эту девушку после сеанса и не могу найти. Как сквозь землю провалилась.

А ведь я даже не спросил, как ее зовут.

– Тебе нравится то, что ты делаешь? – спросил Альберт довольно строгим то– ном.

– Я делаю то, что умею…

– То есть ничего? Просто стоишь рядом с Ласом?

– Красиво стоять – это тоже искусство. Этому учат. Я вообще-то ходила в школу моделей.

– И тебе это нравится?

– Мне нравится получать деньги.

– Но так будет не всегда! Ты не сможешь всю жизнь получать деньги за то, что красиво стоишь.

– Я знаю. Я хотела, как в юности, сделать карьеру модели, заработать денег, а потом, лет в тридцать, когда молодость пройдет, переключиться на что-то другое. Семью завести, хорошего мужа, кучу детей. Только вот никак не получается карьеру начать. Я надеялась, Лас меня с кем-то познакомит из московской элиты. Но он меня никуда не берет, и я не знаю, как его попросить об этом ненавязчиво…

– Ты хочешь иметь детей – это хорошо, – произнес Альберт. – Думаешь о будущем. Но о будущем не нужно думать. Его нужно строить прямо сейчас.

Матильда поняла, что сейчас начнется реклама этой компании, где работает Альберт. Как все прозаично. А она-то надеялась, что понравилась этому красавцу…

– Как ты относишься к тому, чем занимается Лас?

– У меня двойственное отношение. С одной стороны, это все как-то неправильно. Но с другой стороны – это работает! Вокруг него постоянно вьются девушки…

– А знаешь, почему это работает? Лас – хороший психолог, поэтому мы его пригласили. У него есть чему поучиться.

– Но я все равно не понимаю, почему некоторым девушкам нравится, что ими пользуются.

– Почти все, кто находится ТАМ, именно так и живут. – Альберт ткнул пальцем в окно, в сторону стеклянной стены. – Ими пользуются, и им это нравится. Они привыкли к тому, что это нормально. Они не знают, что такое настоящая свобода.