Два сфинкса - Вера Крыжановская

Видение побледнело и расплылось в воздухе. Быстро упав с высоты экстаза, где она парила, Валерия зашаталась и упала бы на пол, если бы ее не поддержала Лелия.

Вдруг молодая женщина быстро выпрямилась. Бледная, как смерть, с широко открытыми глазами, она указала рукой на свежую пальмовую ветвь, прислоненную к столу. Ветвь эта издавала сильный аромат и на ней сверкали еще капли росы.

– Что это значит? – вскричала она, трепеща всем телом.

На лице Лелии появилось выражение невыразимого счастья.

– Валерия! Ты никогда не говорила, что твоя мать была христианка. Теперь я знаю это. Она явилась вместе с Анастасием указать тебе путь, по которому ты должна следовать. Пальма эта, оставленная небесными вестниками – видимый знак их покровительства. Она служит также извещением, что ты предназначена к славной мученической смерти. О, Валерия! Будь тверда, будь мужественна! Смерть за веру – это конец земных страданий, вечный покой, бесконечное блаженство, абсолютное знание освобожденной души – сегодня рабы материи, а завтра царицы бесконечного пространства.

Валерия ничего не ответила. Стоя на коленях около пальмы, она с трепетом ощупывала ее, а потом, прислонившись к ложу, закрыла глаза. Волнения последних дней, борьба между страстью, долгом, ревностью и разочарованием – все это потрясло молодую женщину и нарушило ее душевное равновесие. Лишенная сил, она отдалась новому течению, охватившему ее при соприкосновении экстаза.

Видение, которое она имела, слышанные ею слова, чудесный дар пространства и, наконец, радостное спокойствие, сменившее душевную бурю – все это содействовало окончательной экзальтации молодой женщины.

В эту минуту свет не имел для нее никакой цены, жизнь казалась бременем, а любовь к Рамери освободилась от той горечи, какую находят на дне кубка наслаждений. Вопреки своей рассудительной и робкой натуре, Валерия была способна теперь на самые крайние решения.

Когда Валерия поднялась, лицо ее выражало необычайную энергию.

– Благодарю тебя, Лелия, что ты открыла мне глаза. Теперь, когда я видела мою мать, я не сомневаюсь больше, где истинная вера. Ты поймешь, что я хочу немедленно же познать учение вашего Бога и приобрести тот небесный мир, который Он вливает в души. Но ты сама понимаешь, что здесь это невозможно сделать. Мои обязанности супруги и хозяйки дома, праздники и приемы, на которых я должна присутствовать и, наконец, постоянное наблюдение за мной клиентов, гостей и слуг – все это мешает мне отдаться, как я жажду этого, исключительно молитве и размышлению. Посоветуй, что мне делать?

Лелия горячо поцеловала свою новую сестру по вере и поздравила ее с тем, что Господь так просветил ее и внушил ей только что сказанные слова. Затем молодая девушка погрузилась в глубокую задумчивость.

– Я могла бы дать тебе совет; только боюсь, что мой план покажется тебе слишком смелым, – нерешительно сказала она.

– Все равно, говори! Потом мы можем обсудить и изменить твое предложение.

– Итак, слушай: если ты хочешь вполне отдаться Спасителю, тебе необходимо оставить этот дом, где искушение и зло стерегут тебя на каждом шагу. Я тоже жажду вернуться к своим, так как, несмотря на твою доброту ко мне, меня тяготит жизнь среди наших палачей и среди отрицающих Христа. Если ты согласна, то ничто не мешает нам тотчас же уйти, так как никогда не следует откладывать добрых решений.

Валерия находилась в таком душевном состоянии, что предложение оставить дом мужа нисколько не испугало ее. В ней шевельнулось только что-то вроде угрызения, и она пробормотала нерешительным голосом:

– Меня станут искать и с теми средствами, какими располагает Галл, скоро найдут.

– Этого не бойся! Надо только уйти раньше, чем вернется твой муж. Ночь еще велика, и я успею отвести тебя в одно из предместий. Там живет в своем уединенном домике чудная женщина, уже не раз дававшая убежище неофитам. Марфа и ее сын торгуют овощами, и никто не подозревает их. Там ты без страха можешь оставаться, пока тебя не представят нашему епископу. Тот же скроет тебя в одном из самых безопасных наших убежищ, пока ты не укрепишься в новой вере и крещением не возродишься к новой жизни.

– Хорошо! Я согласна сейчас же уйти, – ответила Валерия после минутного размышления и ушла к себе.

Лелия едва успела уложить немного белья и шкатулку со своим сокровищем, как пришла закутанная в темный плащ Валерия с двумя пакетами в руках. В одном были уложены туника и несколько мелких вещей, в другом, более тяжелом, – драгоценности.

Тихо, со всевозможными предосторожностями, обе женщины прошли галерею и, спустившись в сад, пересекли его во всю длину. Затем через маленькую калитку, служившую садовнику и закрытую только изнутри на задвижку, они вышли на улицу… Непривычная тяжесть утомляла Валерию, и она задыхаясь остановилась на углу переулка.

– Еще немного терпения! – пробормотала Лелия. – Скоро мы придем к лавочке, где продаются цветы. Там есть знакомый мне молодой христианин.

Как молодая девушка и сказала, на повороте в первую же улицу, они очутились у лавочки, в глубине которой виднелись горшки цветов и были навалены корзинки.

– Клит! – вполголоса позвала Лелия.

– Иду! – ответил звучный голос.

Минуту спустя появился мальчик лет пятнадцати, и тотчас же взял пакеты.

После часовой ходьбы они остановились на самой окраине предместья, перед высокой и толстой стеной. Клит взял висевший молоток и четыре раза ударил в небольшую запертую дверь.

– Таким образом христиане условились извещать друг друга, – пояснила Лелия. – Три раза ударяют во имя Св. Духа.

После довольно долгого ожидания дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась уже пожилая женщина, видимо из простонародья, которая впустила пришедших.

Лелия поцеловалась с этой женщиной. Затем она сказала, указывая на Валерию:

– Я привожу неофитку, сестра Елизавета. Она нуждается в покое. Нельзя ли дать ей комнату?

– Конечно, можно! Да благословит Господь твой приход, дорогая сестра, – ответила женщина, поворачиваясь к Валерии.

Но та была даже не в состоянии ответить. Привыкшая выходить только на небольшую прогулку или пользоваться носилками, молодая женщина первый раз в жизни прошла так много пешком. Усталость ее была так велика, что у нее подкашивались ноги и кружилась голова. Она упала бы, если бы ее не поддержали Лелия и Елизавета.

Они усадили патрицианку на скамейку. Когда та немного отдохнула, ее отвели через густой сад в дом и поместили в небольшой, выбеленной известью комнате, где стояла простая, но чистая и удобная постель. Пока сестра Елизавета помогала Валерии раздеваться, пришла Марфа, хозяйка дома, добрая женщина с обыкновенным лицом. Она принесла новой гостье стакан теплого вина и кусочек дичи, который заставила съесть. После этого молодая женщина почти тотчас же заснула тяжелым и глубоким сном.

Когда Валерия проснулась, было уже довольно поздно и лучи солнца пробивались сквозь простые оконные занавески. Молодая женщина с удивлением осмотрела обнаженные стены, простой деревянный стол, такие же стулья и грубое шерстяное покрывало, которым она была накрыта. Вдруг к ней вернулась память, и ею овладело такое чувство страха, что она со сдавленным криком зарылась головой в подушки. Экстаз угас, и она видела теперь во всей наготе, что она наделала. Что скажет Галл, когда убедится в ее бегстве? Заслужил ли он тот позор и несчастье, которые она обрушила на него и на его дом? Без сомнения, он говорил о любви Эриксо, и его равнодушие к ней оскорбило ее. Но ведь она знала, что он человек увлекающийся; к ней же, своей жене, он всегда был добр, внимателен и снисходителен. Имела ли она право судить его, когда сама питала преступное чувство к египтянину? Молодой женщиной овладело такое чувство стыда и раскаяния, что она решила вернуться к мужу и вымолить его прощение за свою безумную выходку.