Я буду всегда с тобой - Александр Етоев

Будь здесь старшина Ведерников, он сразу бы догадался, что гость, заявившийся на пост номер три, не кто иной, как тот приблудный песец, которого подкармливает Матвеев. Но Ведерников нёс службу в пределах зоны.

Первой на появление неизвестного зверя отреагировала охрана. Офицер из группы сопровождения, видимо главный в группе, отщёлкнул в сторону папиросу и вырвал из кобуры ТТ. Мелко прогремел выстрел, но пуля пощадила зверька. Он метнулся в ноги к капитану Медведеву и ткнулся носом в его сапог. Капитан отпрянул назад, оступился и завалился на спину. Снова прозвучал выстрел, и в кустах, куда угодила пуля, послышался звон стекла. Все с испугом посмотрели туда, а стрелявший офицер выматерился и кинулся к лежащему капитану.

Ни жив ни мёртв, Медведев поднялся и набросился на командира охраны:

– Ты что же это, дура, делаешь?! А если бы ты в меня попал?! Под трибунал, к чёртовой матери! Совсем голову отключили!

– Виноват, товарищ капитан. – Провинившийся вытянулся по струнке. – Я же это… среагировал по уставу.

– По уставу? По какому уставу? Где это в уставе написано, что можно стрелять по командиру? Или это чужой устав? Устав немецко-фашистских войск?

– Виноват, товарищ капитан. – Офицер стал бледен, как перед смертью. – Я подумал, а если он вас поранит? Вдруг его укус ядовитый? Ну и выстрелил, чтобы предотвратить.

Тимофей Васильевич Дымобыков смотрел на происходящее с хитрецой.

– Хорош стрелок, молодец, – похвалил он офицера перед Медведевым. – Ему б в снайперы, на фронте цены бы такому не было. Сколько фрицев бы положил. У вас, товарищ капитан, все такие?

Песец давно уже убежал, устрашённый смилостивившимися пулями, но неостывший капитан МГБ ещё шарил взглядом по тундре, не выскочит ли откуда-нибудь другой. На двусмысленные слова Дымобыкова Медведев ничего не ответил, будто бы этих слов не было. Он дал отмашку своему офицеру, чтобы тот не торчал столбом, и опять уставился на пулевые червоточины в стволе дерева.

– Вы к солнышку спиной повернитесь, – посоветовал Медведеву Дымобыков. – У вас вся спина мокрая. – И, выдержав ехидную паузу, подлил говнеца: – И штаны.

«Ну, язва. – Телячелов оценил укол. – Вот уж точно Медведев ему припомнит».

– Не беспокойтесь, товарищ генерал-лейтенант, – сухо ответил представитель госбезопасности, – есть дела более важные, чем штаны. Вот вы сказали «каракули». А эти, между прочим, каракули – прямой вызов советской власти. На тамге изображение комара, это специалисты определили. Комар – тотемное насекомое югорского рода… – Он замешкался, вспоминая, не вспомнил, открыл планшет и прочитал по написанному: – Ненянг. – Поднял голову и обратился к Телячелову: – Правильно, товарищ полковник?

– Ненецкого, не югорского, – поправил его Телячелов.

– Я военный, а не этнограф, я их не отличаю.

Дымобыков покачал головой: «Ну Телячелов, ну прохвост. И тут уже без мыла пролез».

Представитель НКГБ Кривошеин, всё это время терпеливо помалкивавший, будто не было ни песца, ни выстрелов, ни досадного падения капитана, спросил задумчиво, как бы у самого себя:

– А ефрейтор, который нёс здесь дежурство, он что говорит?

– Что говорит? Ничего он не говорит, – ответил ему Медведев, видимо более информированный. – Мы его допросили, говорит, ничего не видел.

– Может, это он сам и стрелял?

– Как же, «сам». Может, тогда он сам и комара на стволе вырезал? Нет, Николай Иванович, пули не из его карабина, экспертиза установила. Вот товарищ генерал-лейтенант тоже вам подтвердит, так, Тимофей Васильевич? – перевёл он стрелку на Дымобыкова. – Вы как командир вверенной вам дивизии что по этому поводу думаете?

Или показалось Телячелову, или заезжий капитан МГБ действительно выделил в своей фразе мифическое слово «дивизия», но замполит внутренне усмехнулся. Всё, что происходило у него на глазах, откровенно играло ему на пользу. Трещина в отношениях между государственными людьми представлялась Телячелову очевидной. Замполит предчувствовал вкус победы.

«Дивизии он, видишь ли, командир! – вторил он иронии капитана, услышанной, а может, самим же Телячеловым и придуманной в угоду своей гордыне. – Велика дивизия – едва на полполка наберётся. Уговорил в наркомате кого-то из собутыльников, ему и сделали эту липовую дивизию. С его-то связями!»

А Тимофей Васильевич Дымобыков думал не о туземных происках – думал он о разбитом зеркале, в которое угодила пуля предупредительного дурака из охраны.

– Послушайте, – сказал он, отдумав, – из-за этой вашей… таньги? тамги?.. вы мне зеркало казённое кокнули. Пост без зеркала что тачанка без пулемёта. Вы видали тачанку без пулемёта?

– При чём тут зеркало? – не понял его Медведев. – И тачанка эта ваша при чём?

– Как это тачанка при чём? – теперь не понял Медведева Дымобыков и смерил его пристальным взглядом, словно снимал с него размеры будущей арестантской робы. – А возьмём двадцать первый год, мы с Окой Городовиковым доблестно рубаем махновцев и однажды, значит, смотрим, тачанка, та, что мы в кровавом бою у бандитской сволочи реквизировали, стоит одна в овраге без пулемёта. То есть вечером пулемёт был, а к утру́ пулемёт тю-тю.

«Началось, – подумал Телячелов. – На любимую кобылицу сел».

– Караульных мы, понятно, того, – увлечённо рассказывал комдивизии, – не хер спать, когда стоишь в карауле…

– Стойте-стойте, – капитан Кривошеин оборвал его торопливым жестом, – этот, как его… Комаров? Макаров?.. Ну, ефрейтор, в карауле который, может, тоже отлучился, уснул, а тем временем пулемёт и… – Он осёкся под холодным огнём из глазных амбразур комдива – тот был зол, что его прервали.

Медведев спешно, пока комдивизии не продолжил мемуар про тачанку, переключил своё внимание на Кривошеина.

– Вашу версию с ефрейтором мы проверим. Отлучился, уснул, ага. Ну а если и того хуже? Мало ли что в нарушениях не замечен… – Капитан многозначительно хмыкнул. – И туземца здесь тем более видели, а ваш ефрейтор, видите ли, не видел. – Слово «ваш», брошенное Медведевым, адресовано было понято кому.

– Туземца? – переспросил комдив, и боевые стрелы его усов угрожающе нацелились на Телячелова. Опять тот, стерва, не поставил его в известность. – Какого ещё туземца?

– Старшина Ведерников мне докладывал…

– Старшина Ведерников, говоришь? Так вот пусть старшина Ведерников пойдёт туда, хер знает куда, и приведёт ко мне этого туземца живым или мёртвым. А то мы – марксизм-ленинизм, а они у себя, вашу мать, шаманизм-оленизм разводят?

Телячелов на мысленных счётах отщёлкнул очередную костяшку («Так-так, марксизм-ленинизм разводим. Как кроликов, что ли?») и внимательно посмотрел на лица представителей органов безопасности – заметили они или нет эту явную языковую диверсию. Те вроде бы не заметили, во всяком случае не подали виду.

– Что за народ поганый, – недовольно продолжал Дымобыков, – мы включили их в большой план по переделке человека из мелкого собственника в хозяина земли, а они приросли жопой к куче оленьего говна и из неё не вылазят. Это не я, это Владимир Ильич Ленин сказал, – на всякий случай уточнил комдивизии.